ХАРТФОРДШИР
Весна 1932 года
Мне следовало бы понимать, что этот буклет принесет одни неприятности. Я листала его за завтраком с безразличным видом, а сердце под блузкой колотилось от волнения. Мне хотелось вскочить на старый стол из орехового дерева, сметая на пол тарелки и чашки и подбрасывая в воздух тосты, намазанные маслом. Хотелось громко кричать оттого, что меня каким-то непонятным образом отыскали! Чудесная маленькая художественная школа, расположенная на вершине утеса в Корнуолле, ухитрилась обнаружить меня в этом крошечном городишке, где никогда не случается ничего волнующего. И они хотят, чтобы я поехала на взморье и начала карьеру художницы.
– Как интересно… – пробормотала я, изображая полное равнодушие.
Ни к чему вскакивать на стол и давать представление. Нужно учитывать вкусы своей публики, а мои родители – явно не из числа любителей кабаре. Папа углубился в деловой раздел «Таймс», а мама пыталась кормить яйцом всмятку моего брата Джорджа. Она подносила ложку к его плотно сжатым губам, а он морщил красное личико и, бурно протестуя, мотал головой.
– Интересно, как они узнали наш адрес… – Я слегка повысила голос на случай, если они меня не услышали. Однако ни один из родителей не поднял глаза до тех пор, пока возникшая за моей спиной младшая сестра Мэри не нацелилась на буклет.
– Элизабет получила письмо! – закричала она, пытаясь выхватить его из моих рук.
Я даже не слышала, как она вошла в столовую. Вздрогнув от неожиданности, я вовремя убрала рекламку подальше от нее. С тех пор как Мэри завладела моими книгами Агаты Кристи, она стала как одержимая играть в детектива: шныряла по дому и бесшумно подкрадывалась к людям, чтобы добыть то, что называла «уликами». Лично я называла это иначе: «совать нос в чужие дела».
– Это не письмо, – возразила я, подняв брошюру над головой. – Это рекламный буклет. Твои дедуктивные навыки пока не столь совершенны, мисс Мэри Марпл.
Слегка нахмурившись, она уселась рядом со мной и схватила тост. Папа наконец-то оторвался от газеты.
– Что за буклет? – осведомился он, прищурив серые глаза и пристально глядя на меня через стол.
– Из Художественной школы Святой Агнессы, – ответила я, чувствуя, как от волнения перехватило горло. – Я не подавала туда заявление, так что не знаю, почему они прислали мне его.
– Я думал, мы покончили с этим вздором насчет художественной школы? – заметил папа, поскучнев, и налил себе вторую чашку кофе.
Я знала, что это риторический вопрос, но все равно ответила:
– Какой вред будет, если я пошлю им портфолио? Ведь они неспроста прислали мне эту информацию.
Мама отвлеклась от Джорджа, и тот взялся размазывать яйцо по своему высокому стулу.
– Элизабет, не начинай. Только не сегодня. – Вздохнув, она принялась стирать салфеткой жидкий желток с лица малыша.
«О, как это хорошо – быть Джорджем…» – подумала я, наблюдая, как он мотал головой и его красивые каштановые локоны прыгали вокруг ангельского личика. Зеница ока обоих родителей просто потому, что он родился мальчиком. Джорджу разрешили бы поехать в художественную школу. Когда он вырастет, ему разрешат что угодно. Но на меня у мамы есть только один план.
– А что, сегодня какой-то особенный день? – поинтересовалась я, потянувшись за следующим тостом.
Мэри опередила маму с ответом.
– Сегодня к чаю придет Чарльз Бонэм! – многозначительно произнесла она, положив локти на стол и игриво захлопав ресницами.
Я испустила стон. Как же я забыла? Мама несколько дней лишь об этом и говорила.
– Убери локти со стола, Мэри! – резко одернула ее мама. – Но ты совершенно права. А ты, Элизабет, на этот раз обойдись без фокусов. Запас кавалеров для тебя иссякает. К тому же после твоей последней выходки на балу в ратуше больше никто не пригласит тебя на танец…