Предисловие.
Человеческих трений нелепости,
Сигареты потухшей тоска.
Мы живем в какой – то реальности,
Распивая чай горький с утра.
Мы плывем по какой – то вечности,
Распевая то рок, то шансон,
На какой – то нелепой лестнице,
Оставляя свой страшный сон.
И все, кажется, не меняется,
Мира, где мы живем черты.
Но все больше нам с вами кажется,
Что мы все же чуть – чуть отошли.
И привычные стены рушатся,
И звенят лет летящих звонки,
И куда же мы мчимся, мечемся,
И куда же нам надо придти.
Запивая все красным и беленькой,
Все стремимся понять, что к чему,
А под пиво с утра на клетчатом,
Рассуждаем что спор попусту.
И быть может, поймем когда – нибудь,
И увидим пленящий итог.
Все стремления станут бренностью,
А пока под романтикой звезд…
Человеческих трений нелепости,
Сигареты потухшей тоска…
***
Он выходил из театра полный новых впечатлений и раздраженный нелепой ссорой, после спектакля. По виду старый повеса, жутко интеллигентный, но уже вредный в силу возраста, хотя еще вполне наполненный сатирой и содержанием, вдруг разразился тирадой о смыслах бытия. Очень громко! Громогласно! И основное в его сторону! Андрей чувствовал себя нелепо и несуразно, даже слов, которые могли бы описать всю глубину его внутренних противоречий не описать, не подобрать и не вспомнить. А ведь до этого он так мило переговаривался с этим человеком в антракте, в паузах диалогов со сцены, они сидели рядом, и этот старикан, лет пятидесяти, был приветлив, мил и, казалось, восхищен рассказанным о современной жизни и его месте в ней, таком весомом и значительном! Он мило улыбался и вдруг!..
– Редко же можно лицезреть столь унылого и местами посредственного человека! Как нелогично и скучно вы позволяете себе существовать, – уже тише, но еще достаточно громко для окружающих, говорил старый хрыщ, – научитесь жить! – опять очень громко, – Пока не поздно.
– Это вы зачем? И зачем так громко? – спросил он, расправляя дорогой плащ, из последней коллекции, кстати, признак статуса и возможностей.
– Чтобы было понятно ощущение от вашего ощущения себя и мира вокруг!!! Удаляйтесь, я вас смущаю, – улыбаясь проходящей мимо красивой девушке и даме стоящей рядом, преклонного сорокалетнего возраста, но еще очень симпатичной и такой потрясающей в своей пластике и грации, сказал старый человек и отвернулся.
Так вот и стоял Андрей, вполне успешный и самодостаточный, в дорогом плаще и с ключом от хорошей машины в руках, посреди небольшого, но основательного города, рядом со старым зданием вполне современного театра и ощущал, что этот старый, хотя не совсем, человек в чем – то прав.
В легком приталенном пиджаке, в смешных ботинках, правда, из хорошей, дорогой кожи, достаточно стильных, но немного несуразных, из высоких дверей театра легко вышел тот самый старый человек. Он зажигательно улыбнулся и замечательной зажигалкой, какой – то эстетичной, с очень живым пламенем, прикурил сигарету и, выпустив дым, сказал:
– Ты точно думаешь, что я прав! Хотя бы отчасти, – тут он безудержно и заразительно засмеялся, – чего стоит все, что ты сделал, по сравнению с тем чего ты не позволил себе ощутить!?
Глава 1.
Говорят, что похмелье это тяжело. Пожалуй, он готов был согласиться! Но когда оно после того, как алкоголь помог осознать что – то важное, не очень тяжело! Даже порой приятно ощущением продолжения! Пониманием того, что вчерашнее веселье и бесшабашность должны и могут продолжаться! Андрей лежал в гостинице и улыбался небольшой ноющей боли в голове и пробуя языком сухость во рту. Несмотря на озеро выпитого вчера, такое количество сложной воды он употреблял редко, ощущения были близки к комфортным. Самочувствие гнало его на поиски неведомого и желанного, даже минеральной воды было выпито достаточно немного, меньше литра, а чашечка кофе подстегнула окончательно. Он беспорядочно скидал вещи в чемодан и быстро направился на выход, попросив портье по телефону вызвать такси. На улице он закурил настоящую сигарету, поморщившись от прелых носков, курящего подобие табака солидного, но задумчивого человека, и посмотрел на облака.
Облака были разорваны в мелкие клочья лучезарностью солнца! Но разорвало их эстетично, со вкусом, в традициях самого изящного искусства…