С сыном писатель Леонид Ильич Бражников поссорился несколько лет назад.
В тот вечер Леонид Ильич вернулся домой счастливый: его очередная книга была напечатана.
– Мать, – позвал он жену, – накрывай праздничный ужин! – и поставил на стол бутылку вина, положив рядом несколько экземпляров новой книги.
Елена Александровна, пухленькая, с ямочками на щеках, радостная за мужа, улыбнулась и засуетилась.
В комнату вошёл сын Андрей, студент РУДН, и хмуро бросил взгляд на книги.
– Как там архитектура? – небрежно спросил отец и тут же оживленно начал: –
Ты только посмотри! Наконец-то допечатали тираж. Издательство хочет подписать договор ещё на одну. Красиво вышло, да?
Он протянул книгу сыну.
Андрей холодно, не беря книгу, сказал:
– Поздравляю. Опять будешь раздавать автографы «важным людям», которые даже не откроют её?
Отец, слегка нахмурившись, ответил:
– Что за тон? Я работал над этим два года.
– Два года! А сколько ты работал над тем, чтобы просто быть отцом? Хотя бы неделю пробовал? – срываясь, ответил Андрей.
– Не начинай. Я обеспечивал семью.
– Обеспечивал? Мама платила за квартиру, пока ты «творил». А я… – Андрей сжал кулаки. – Я в десять лет сам себе завтраки собирал, потому что ты либо спал после ночи за письменным столом, либо уже бежал на презентацию своей «гениальности»!
– Хватит! Ты вообще понимаешь, что такое – создать что-то стоящее? – резко спросил отец.
Андрей взял книгу с полки, пролистнул и с вызовом сказал:
– Стоящее? Вот это? Громкие слова, красивые метафоры… и ни капли правды. Ты пишешь о «любви», о «семье» – а сам даже не помнишь, когда в последний раз спрашивал, как у меня дела! Ты не пришёл даже на выпускной вечер.
Отец сказал сквозь зубы:
– Ты просто завидуешь.
– Боже… Да кому нужны твои книги? Ты же не Толстой, ты – просто мальчик, который боится признать, что променял сына на дешёвые аплодисменты!
Леонид Ильич побледнел. Сын тяжело дышал, потом резко развернулся к выходу.
Отец тихо, но ясно сказал:
– Если они такие никчёмные… Зачем ты хранишь все мои издания в шкафу? Даже те, что вышли, когда тебе было три года?
Андрей остановился. Не оборачиваясь, крепче сжал ручку двери и шёпотом ответил:
– Чтобы не забыть, кого мне не хватало.
– А на чьи деньги ты ешь, пьёшь, одеваешься?
– Только не на твои, книжные.
– Вон из моей квартиры. Сначала научись зарабатывать, а потом мяукать.
Сильно хлопнула дверь. Леонид Ильич посмотрел на раскрытую книгу, подписанную для сына.
Дача стоит на пригорке. Она построена из деревянного бруса, двухэтажная, с большими окнами. Широкая веранда не застеклена, такого же размера балкон находится на втором этаже под общей крышей дома. С балкона открывается великолепный вид на пойму реки. Вдоль забора высажены кусты, дорожки в саду выложены булыжником. Хозяин дачи, некогда известный писатель, Леонид Ильич Бражников, живёт сейчас в уединении.
Сад запущен. Семидесятилетний писатель безразлично смотрит на сорную траву, на яблоки под деревьями. Его гнетёт чувство одиночества. В его доме давно не звучали смех и радость, а лишь эхо шагов на запылённых полах. Стены давно потеряли цвет, и даже солнечный свет, пробиваясь сквозь пыльные окна, кажется не способным согреть холодную внутреннюю пустоту.
Пожилой мужчина сидит на скамейке в саду, в кресле под деревом, в руках держит книгу – сборник стихов, который читает.
Его волосы седые и слегка поредевшие, аккуратно зачесаны назад, а на висках видны маленькие прядки. Лицо изрезано мелкими морщинами, каждая из которых будто рассказывает свою историю: радости, грусти, трудности и победы. Глубокие карие глаза, полные света и доброты, свидетельствуют о том, что за спиной у него много переживаний и незабываемых моментов.
Одет он скромно, но со вкусом: светлая рубашка с длинными рукавами, свободные брюки и удобные туфли, придающие ему некую солидность. На запястье можно заметить старинные часы, которые, судя по всему, передавались в семье из поколения в поколение.
Единственной его радостью был кот Пифагор, он звал кота Брат Пиф. Кот – пушистый британец с умными глазами. Они часто беседовали друг с другом, и кот преданно смотрел в глаза хозяину и иногда мяукал, словно вставляя нужные слова в разговор.