Глава 1. Клуб «Секс за 30» открыт.
Катя открыла дверь с тем же выражением, с каким она обычно подписывала постановление об аресте: твёрдо, без иллюзий и с ноткой усталой победы. Щелчок замка был почти торжественным, цепочка лязгнула, как эхом старых решений, и лишь потом на её лице проявилась настоящая улыбка – не для клиентов, не для соседей, а только для этих трёх.
– Проходите, гражданки. Алименты ещё не пересчитала, но вино на столе, свечи зажжены, право на личное мнение восстановлено. Вечер официально признан терапевтическим.
Сзади послышалось осторожное постукивание каблуков – это Юля, в своей светлой рубашке, джинсах и с неизменной холщовой сумкой, в которой прятались авокадо, киноа и банка, гордо помеченная этикеткой: «веганское умами – вкус, способный исцелить тоску».
– Я принесла киноа, безглютеновые чипсы, греческий йогурт, немного микрозелени и вот это, – она потрясла банку. – Оно даже разбитое сердце делает сочным. Проверено: три клиента, один бывший – все сказали «ммм».
– Надеюсь, бывший не подавился, – буркнула Катя, захлопывая дверь. – А то опять звонки из морга. И объясняй потом: это не душевное убийство, а просто спецприправа.
Юля закатила глаза, но слегка улыбнулась. Её глаза, уставшие, но добрые, изучили квартиру: как всегда – безупречный порядок, свечи расставлены по фэншую, бокалы выстроены по парам, как будто вино будет пить сама пара – страсть и трезвость.
В следующую секунду дверь затряслась от грохота. Вошла Ольга. Вернее, ввалилась – с рюкзаком за плечами, ботинками, будто она только что вышла из экспедиции по пересечению мужского инфантилизма.
– Если это не сало и не водка, я разворачиваюсь, – заявила она вместо приветствия, громко шмякнув ключи на комод. – Катя, микроволновка жива? Или ты до сих пор греешься теплом своей юридической правоты?
– Всё работает, кроме демократии и веры в мужчин, – отрезала Катя. – Плечо болит, голос осип, но дух боевой. Как обычно.
Ольга уселась, не снимая куртки. Её лицо выражало смесь усталости, иронии и абсолютного равнодушия к формальностям. Она была той, кто сначала режет, а потом спрашивает – не только на работе, но и в жизни.
Последней появилась Ася. В пальто с запахом, в берете цвета «вино на закате», с серьгами в форме театральных масок и глазами, полными недосказанного сценария.
– Ну что, дамы? Кто на этой неделе познал плоть, утратил достоинство или хотя бы перестал есть по плану? Я допускаю даже банку сгущёнки в одиночестве и плач под видео с котами. Главное – быть честной.
– Я не написала бывшему. Ни разу. – Юля торжественно поставила бутылку на стол. – Неделя чистоты. Я готова к вручению ордена Зрелости.
– Ты написала его собаке, – вставила Катя. – «Передай папе, что он мудак». Это как минимум эмоциональное насилие.
Ольга расстегнула куртку, достала банку пива, шумно открыла. Булькнуло, как что-то в душе.
– Всё. Клуб «Секс за 30» официально открыт. Устав, печать, кодовое слово – «лубрикант». Кто за?
– Я бы повесила табличку: «Без шуток о биологии не входить», – кивнула Катя.
– А зря! – оживилась Ольга. – Сегодня на приёме девочка: «Доктор, у меня сухо…» – «Сколько лет?» – «Восемнадцать» – «Ты просто не любишь его, милая».
Юля покраснела, смешавшись между эмпатией и недовольством:
– У неё, может, гормоны…
– У неё драмкружок вместо секса, – хмыкнула Ольга. – А у нас – терапевтический круг и вино.
Ася села на подоконник, закурив воображаемую сигарету.
– У меня всё пересохло, когда парень явился в носках с пальмами. В сланцах. И с авоськой. Даже вагина сказала: «Сдаюсь».
– Обсохло, – небрежно поправила Катя.
– Спасибо, граммар-наци, – улыбнулась Ольга. – Новый диагноз: эмоциональная сушня.
Юля открыла бутылку, налила всем. Её руки дрожали чуть-чуть – от кофеина, тревоги и лёгкой веры, что сегодняшний вечер – снова спасёт.
– За нас, – сказала она. – За то, что мы не притворяемся. Ни в браке. Ни в одиночестве. Ни на этих встречах.
– За то, что мы друг у друга, – добавила Ася.
– И за право вслух говорить слова «лубрикант» и «я устала быть сильной», – вставила Ольга.
Катя чокнулась первой:
– За женщин, которые уже не ждут спасения. Они – сами себе спасение. Но всё равно мечтают, чтобы кто-то поднёс чай.