Послание из страны Ос

Послание из страны Ос

Когда встали часы

В это очень трудно поверить, почти невозможно. И не знаю, сможете вы, или нет, но я вам расскажу свою историю. И это вы уж сами решайте, за кого вы меня примите: за самого отъявленного вруна, или за самого счастливого мальчишку, которому повезло выпутаться из переделки, в которую и поверить-то нельзя.

В общем, дело было так..

Я проснулся как обычно на каникулах, часов в десять. Нет, я проснулся, конечно, гораздо раньше, просто вставать не хотелось. На даче у меня так всегда, потому что уж больно хорошо лежать в кровати в комнате на чердаке и слушать, как жужжат осы в гнезде, прямо под самой крышей. Солнце в окно светит – красота.. Бабушка называет меня романтичным лентяем, когда я ей рассказываю о том, как мне нравится слушать ос, или дождь, или ветер, или еще что-нибудь, лежа в кровати. Но я, конечно, не лентяй, и уж тем более не романтичный, просто я люблю слушать утренние звуки на своем чердаке. Что тут такого? В тот день осы как будто жужжали сильнее обычного. И что-то в их жужжании меня насторожило: на передний план выступало все время прерывистое жужжание одной осы, оно было какое-то грозно-повелительное, и весь осиный хор вторил ей еще с большей силой. И громким оно было до жути. Я слушал звуки осиного роя, и как-то неспокойно было у меня на душе, вот хоть верьте, хоть нет, тревога какая-то у меня появилась. Но ненадолго.

Сладко-масленый запах бабушкиных оладушек, которые она пекла на завтрак внизу, отвлек меня, и я вылез из кровати. Поглядел в окно. За яблоневыми ветками проглядывал дорога. Никого не было. Солнечное спокойное июльское утро. Благодать, одним словом, как бы сказала бабушка. Я быстро оделся, как в армии. Мы с дедом всегда наперегонки одевались. Я уже в пять лет за минуту натягивал на себя и колготки, и свитер, а сейчас мне почти девять, так уж что и говорить, теперь я, наверное, одеваюсь секунд за двадцать, дедушка был бы доволен. Он умер, мой дед. Разбился на машине. Ехал по трассе, никого не трогал, а ему навстречу выехала газель. В ней было четверо, и все живы остались, а моего деда больше нет. Я часто его вспоминаю, моего деда, почти каждый день. Мы с ним были друзьями. Так вот, думаю, он бы сказал мне: «Молодец, Миха», если бы увидел, как я быстро одеваюсь, как в армии.

Я открыл дверь, вышел на балкон, чтобы по лестнице спуститься вниз, и посмотрел на осиное гнездо, оно как раз находилось теперь над моей головой. То, что я увидел, было, по меньшей мере, странно. Осы вились над крышей. Их было в несколько раз больше, чем обычно, ну то есть, я хочу сказать, что я никогда не видел около улья такое количество этих жужжалок. И самое главное, они выстроились каким-то удивительным образом. Не как это у них принято, эдаким вытянутым шаром, а совсем наоборот. На этот раз они образовали круг, довольно большой, в середине которого можно было очень четко различить крест из все тех же желто-черных насекомых. Я остолбенел, потому что ужасно странно это выглядело. Жужжали они все так же, какая-то оса выбилась у них там в лидеры, солировала, но какая именно, я понять не мог, как ни всматривался. Я постоял на балконе минут пять. Ничего не происходило. Странно выстроенный осиный рой все так же висел над крышей, форма его не менялась. Я спустился вниз, может, подумал, не так уж этот крест все-таки удивителен. Может, в конце концов, у них, у ос, сегодня праздник какой, или еще что.

На веранде на круглом столе дымились бабушкины оладьи, я так и облизнулся, люблю их, сил нет, да еще с клубничным вареньем!

Буля! – позвал я бабушку.

Она не ответила. Я зову ее булей, так уж повелось, и пусть кому-то покажется, что это по-детски слишком, как этому Вадьке Рудину из соседнего дома, мне все равно. Я знаю, бабушке нравится, что я так ее называю, поэтому не перестану ни за что. Что мне сложно что ли булей называть, раз ей приятно? Тем более, по правде, мне и самому нравится. «Буля» – нежно, по-моему, кто-то скажет, по-девчоночьи, а я плевать на это хотел.

Буля! Ты здесь? – еще раз громко крикнул я. Но бабушка, видно, куда-то вышла. Может, к соседке, тете Рае, или в лавку за молоком, или к колодцу за водой, хотя я просил ее не таскать ведра, я и сам могу, все-таки я – мужчина. Одним словом, не знал я, куда бабушка направилась, но ждать ее я не мог. Уж больно хотелось поскорее начать лопать оладьи. Поэтому я уселся за стол и с аппетитом принялся за завтрак: не жалея клубничного варенья, я проглотил штук десять вкуснейших оладушек, которые так и таяли во рту, и только тогда перевел дух. Стал вспоминать, какие планы у меня были на сегодняшний день. Во-первых, мы с Илюхой, это мой школьный друг, самый лучший, ну то есть, я хочу сказать, что в классе у меня друзей хватает: и Леха, и Пашка, но это, конечно, не то, а вот Илюха – это друг настоящий. Да еще, ко всему прочему, у него тоже дача в нашем садоводстве, так что мы с ним вообще не разлей вода, как сказала бы бабушка. Так вот, во-первых, мы с Илюхой, должны достроить наш плот: начали еще недели две назад, думали быстро выйдет, так не тут-то было, дело непростое оказалось. Мы только деревья сухие дней пять искали, потом рубили еще столько же, ну или около того. А дальше уже пилили, обтесывали. Сегодня должны смолить, потом он высохнет, тогда уже и на воду спустим. Во-вторых, нам с Илюхой один заколоченный дом проверить нужно, здесь недалеко, в Сосновке – в садоводстве соседнем. Говорят, там по ночам странные звуки слышатся, будто бы там музыка играет и все прочее. Но мы-то с Илюхой уверены – сказки все это для малышей, какая музыка, но проверить надо. Так я сидел и соображал, больше, вроде бы, дел у меня не было. Я слопал еще с полдюжины оладий и на этом решил остановиться, потому как, все меру знать надо, так я рассудил. Запил все это дело какао. И все ждал булю, бабушку, в смысле, но ее так и не было. Тем временем, осиный рой, что висел над нашей крышей и что показался мне странным, перелетел на новое место и завис теперь за окном веранды. Я его заметил не сразу, а когда заметил, опять мне стало как-то не по себе, потому что форму свою он не изменил, и все так же несколько зловеще в середине круга, выстроенного осами, красовался крест. Я стал наблюдать за роем. Ничего, собственно, не происходило. Осы просто зависли над самым моим окном. Я просидел за столом минут пятнадцать, осы висели, бабушка так и не появилась.