Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Религия и наука

Мне сначала казалось парадоксом моя же невольно с разных сторон приходящая мысль, что наша наука есть не только не нечто полезное, но подобно ложной вере нечто особенно вредное, более всего содействующее тому состоянию развращения, в котором живет наше человечество. Но чем больше я живу, чем старше становлюсь и серьезнее думаю о вопросах жизни, тем меньше эта мысль кажется мне парадоксом, и смело могу сказать, что теперь я не могу не считать ее истиной, и важной и несомненной истиной. В самом деле, из всех знаний человека есть одно не только важное, но такое, без которого никакие другие знания не могут быть на пользу, а всегда будут во вред. Вроде того, как человек, собирающий в мешок муку для пищи, всё, ссыпаемое в мешок, что не есть мука, наверное уменьшает количество муки и почти всегда портит ее качество. Это-то неизбежно необходимое для живых людей знание было и есть всегда одно: знание своего назначения в том положении, в котором находит себя человек в этом мире и в той деятельности, или том воздержании от деятельности, которые вытекают из понимания этого назначения. Знание это всегда для всех людей представлялось главным, пользовалось величайшим уважением и называлось большей частью религией, но иногда и мудростью. Правда, что в нашем теперешнем положении тесного общения всех народов всегда существовавшие несогласия и противоречия между учениями религиозными стали гораздо нам очевиднее и потому естественно всё более и более подрывают доверие к тем учениям, которые исповедуются теми или другими народами. Но просвещение, с одной стороны увеличившее понимание наших отношений в пространстве (различие вер), как и должно было, увеличило, с другой стороны, и понимание отношений людских вер во времени. Стоит только обратить внимание на временное историческое происхождение этих учений, которые теперь кажутся нам противоречивыми, чтобы увидать, что противоречия эти лежат не в основах религиозных учений, а во временных извращениях этих основ, со временем всё более и более грубых. Передовые люди нашего времени, привыкшие руководствоваться разумом, встречаясь с противными и здравому смыслу, и часто самой первобытной нравственности грубыми извращениями учений, как наше церковное, не могли не усомниться в истинности этих учений. А усомнившись, признали их ложными и откинули, предполагая, что какие бы то ни было знания все-таки лучше знаний ложных, и о самых важных предметах. Ошибка эта была самая естественная и даже неизбежная. А между тем, поступая так, руководители наших молодых поколений поступали подобно тому, что бы сделал человек с мешком, убедившись, что мука, которая ему предлагается и кроме которой он не видит никакой, совсем гнилая, и не только не годится, но вредна для питания, стал бы наполнять мешок опилками и травой, хотя и свежими, но ни в каком случае не могущими быть питанием человека. Увидав, что все существующие религиозные учения, противореча одно другому, не дают того, что обещают, прямо откинули их, по пословице: осердясь на блох, и шубу в печь. Вместо того, чтобы, изучив сущность этих учений и усвоив себе основу их, одни и те же во всех религиях, постараться, объединив эти основы со всем тем, что сделано человечеством до последнего времени в этом направлении, поставить эти основы главным знанием и руководством жизни человеческой, они или просто откинули их, или изучали их как интересное историческое явление, не имеющее уже никакого значения в это время. Вместо того, чтобы постараться понять, что противоречия между учениями возникают не от ложности самих учений, а от ложности извращений их, передовые люди решили, что учения, отвечающие на вопросы о назначении жизни и о руководстве в ней, сами по себе ложны и потому излишни, ненужны и даже вредны. Таково несомненно направление всей европейской, охватившей теперь весь мир, науки, начиная с конца XVIII столетия. Направление, состоящее, странно сказать, в том, что всякие знания, и чем больше, тем лучше, полезны человеку и могут заменить то единственное знание, без которого, казалось бы, человеку нельзя ступить шагу в жизни. То есть сыпь в мешок что попало, и чем ты больше набьешь мешок, тем больше ты унесешь с собой для пищи.