Отчеты, регулярно приходившие с «Психеи-XIV», были вполне обычными и рутинными до тех пор, пока перед самым отлетом не открылся канал ретрансляции. И вот тогда старший помощник Роджерс сообщил вдруг о том, что они покидают поверхность и улетают обратно – на 82 часа 18 минут раньше положенного срока. Хьюстон потребовал объяснений. Однако ответы с «Психеи» шли очень странные; 220-секундная пауза между сообщениями еще больше ухудшала прием. Однажды, видимо устав от вопросов, Роджерс сказал: «Мы должны отправиться домой немедленно, иначе это нам вообще не удастся сделать». Хьюстон тут же запросил медицинские показания всех членов экипажа и начал расспрашивать о дозировке стимуляторов. Но Солнце шумело, и связь была очень плохой. Передача прервалась без предупреждения.
Автоматическая информация поступала с корабля нормально. Старт прошел успешно, и двадцать шесть дней астронавты провели в наркотическом сне – внутри капсул, которые обеспечивали их физиологические функции. Медицинский контроль и видеотрансляция в программах «Психеи» не предусматривались. Контакты с командой осуществлялись только через радиопередатчик. Когда они не вышли на связь за два дня до посадки, тревога Хьюстона переросла в отчаяние.
Бортовые автоматические устройства, управляемые наземными службами, начали выводить «Психею» на расчетную орбиту. Внезапно связь возобновилась, и из динамиков донесся голос Хьюза: «Хьюстон, вы не могли бы дать нам координаты? Моя видеосистема неисправна. Оптические помехи». Ему выдали курс, но его ручное управление оказалось настолько неверным, что наземным службам потребовалось пять часов на корректировку полета. Хьюза попросили не касаться никаких приборов, и корабль повели с Земли в режиме беспилотного судна. Почти сразу же после этого радиоконтакт был снова утерян.
Огромный белый парашют раскрылся над Тихим океаном, и «Психея» начала спускаться с небес. Раскаленный корпус поднял облако пара, погрузился в воду, затем с плеском вынырнул и закачался на волнах в подгузнике из длинных воздушных подушек. Хьюстон сделал прекрасную работу. Корабль приводнился всего в полукилометре от «Калифорнии». Вертолеты и понтоны окружили его со всех сторон. «Психею» закрепили на транспортных платформах и открыли люк, но никто из членов экипажа на трапе не появился.
Тогда спасатели сами поднялись на борт.
Старший помощник Роджерс сидел в пилотском кресле, все еще пристегнутый ремнями и подсоединенный к системе жизнеобеспечения. Он умер десять дней назад, и спасательная команда даже не стала снимать с него скафандр.
Капитан Темский выглядел физически нормальным, но его лицо выражало неописуемое ошеломление. Он не отвечал на вопросы и вообще ни на что не реагировал. Его пришлось выносить из корабля на руках. К счастью, он не оказывал активного сопротивления.
Доктор Хьюз находился в состоянии коллапса. Он был в полном сознании, но вел себя как слепой.
– Я хочу вас попросить…
– Вы что-нибудь видите?
– Да! Позвольте мне остаться с завязанными глазами.
– Вы видели свет, который я вам показал? Какого он был цвета, доктор Хьюз?
– В нем имелись все цвета. Он белый и слишком яркий.
– Пожалуйста, покажите мне, откуда приходит свет.
– Со всех сторон. Он слишком яркий.
– В комнате темно, доктор Хьюз. Прошу вас, откройте глаза.
– Нет, здесь не темно.
– Хм-м. Неужели случай сверхчувствительности? А теперь нормально? Как вам такое освещение?
– Сделайте еще темнее.
– Ладно, доктор, достаточно. Опустите руки и успокойтесь. Мы сейчас наложим вам повязку.
Когда Хьюзу закрыли глаза, он перестал сопротивляться и, с трудом переводя дыхание, постарался расслабиться. Узкое лицо, обрамленное темной щетиной, блестело от пота.
– Простите меня, – сказал он. – Но мне больно смотреть на яркий свет.
– Когда вы отдохнете, мы сделаем еще одну попытку.
– …Откройте, пожалуйста, глаза. В комнате достаточно темно.
– Не понимаю, зачем вы обманываете меня.
– Доктор Хьюз, я с трудом различаю ваше лицо. На моем приборе горит лишь подсветка шкалы. Все остальные лампы отключены. Вы видите меня?
– Нет! Я не могу смотреть на такой яркий свет!