Планета ещё не имела имени. В базе она значилась как YX-9A – четвёртая в системе бледного оранжевого солнца. Атмосфера – пригодна. Поверхность – малоизучена. Вероятность жизни – не исключена.
Для людей это был обычный шанс начать с нуля некоторые исследования. Для корабля «Альфа Центавра-7» – последний запланированный прыжок.
Судно несло на себе следы дальнего пути: корпус потемнел от микрометеоритной пыли, солнечные крылья подрагивали от напряжения, а в технических отсеках глухо поскрипывали старые стыки, как будто сам металл начал уставать от одиночества.
Капитан Рэй Тобин стоял у панорамного экрана командного мостика. Высокий, сухопарый, с коротко подстриженными висками и напряжённым взглядом. За последние двести часов он почти не спал – пересчитывал топливо, проверял тормозные импульсы, переписывался с ИИ корабля, будто от слов зависела судьба всех душ на борту. А их было всего пятеро, не считая Нолы – бортового интеллекта.
– Уходим с кривой, – сказала Нола.
Голос искусственного интеллекта был ровен и чёток, но капитан Рэй Тобин уловил в нём задержку – на долю секунды, почти неощутимую, но значимую. ИИ не должен сомневаться. Даже в интонации.
Он поднял глаза к главному экрану, где траектория корабля, до этого идеальная, начинала медленно дрейфовать в сторону от запланированного входа в атмосферу. В центре изображения вращалась планета YX-9A – пятая цель за последние два года.
– Что значит «уходим»? – глухо спросил он.
– Манёвр не укладывается в параметры гравитационного захвата. Причина – … неизвестна, – ответила Нола с миллисекундной задержкой.
– Разброс по высоте?
– Тринадцать километров. И увеличивается.
Рэй провёл рукой по щетинистому подбородку и посмотрел на планету. Она казалась живой: густо-зелёные континенты тянулись к экватору, в водах клубились шторма, а облака образовывали узоры, слишком правильные, чтобы быть случайными.
Рэй стиснул зубы.
Корабль *«Альфа Центавра-7»* был тяжёлым исследовательским судном второй волны. Его корпус создавался для многолетних автономных миссий: лаборатории, термооранжереи, глубокие сканеры, резервная система криокапсул. Громоздкий, неповоротливый, но надёжный – как утюг в пустоте.
Он не предназначался для посадки на планеты напрямую. Этим занимались спускаемые модули, которые на данный момент… были выведены из строя в предыдущей миссии.
Такова была цена колонизации через заброшенные сектора. Агентство давно перестало ждать быстрых результатов. Вместо этого оно отправляло команду за командой в глубокий космос, собирая сведения и оценивая потенциал новых миров.
Миссия «Центавры-7» заключалась в проведении первичной оценки планетарных условий: биосфера, геология, атмосфера, возможные следы разумной жизни. Стандартная задача, с тем лишь отличием, что по контракту команда могла принять решение об автономном основании базы, если условия покажутся благоприятными.
Но никто не готовил их к тому, что планета начнёт «отталкивать» их ещё до приземления.
– Мы приближаемся слишком быстро, – добавила Нола. – Гравитационный вектор усиливается вне предсказуемых значений.
На экранах разворачивалась чужая, живая поверхность. С высоты YX-9A выглядела заманчиво: влажные континенты, затянутые сизыми джунглями, извилистые реки, белёсые облака, движущиеся против ветра. Небо – густо-голубое, почти фиолетовое, с редкими световыми искажениями – словно сама атмосфера искрилась, отражая не только свет, но и что-то… иное. Что-то, что невозможно было засечь приборами.
– Она планета нас притягивает? – Рэй невольно задержал взгляд на одном из вихрей – он не вращался, а пульсировал. Как живой организм. Как воронка, вдыхающая воздух, а не выдувающая.
Атмосфера, по предварительным данным, была пригодна – азот, кислород, немного аммиака, допустимая влажность. Но теперь, видя её вблизи, он чувствовал тревогу. Слишком плотная. Слишком вязкая. Будто сама планета дышала в ответ на их приближение, и каждый метр вниз вызывал сопротивление – невидимое, неосязаемое, но почти ощутимое в груди.