Плюшка, или Как в аптеке появился домашний лес

Аптека №12 в городе Камышовске была самой обычной аптекой. Здесь продавали лекарства:

– от головной боли;

– от кашля;

– от бессонницы;

– от изжоги;

и даже от грусти – настойку пустырника в красивой бутылочке с этикеткой:

«Не пей больше двух чайных ложек, иначе будешь видеть розовых слонов».

Аптекой заведовала Мария Ивановна – женщина с седыми волосами, строгими очками и сердцем, как у плюшевого мишки, только в два раза больше.

Каждое утро она приходила ровно в 8:00, открывала дверь, включала свет, вешала табличку «Открыто», кормила кота и говорила:

– Ну что, Барсик, начнём день?

Барсик, как настоящий мудрец, отвечал:

– Мяу.

(А это по-кошачьи значит: «Я уже начал. Ты опоздала.»)

В тот день всё было как обычно.

Даже погода – серое небо и дождик, льющийся, как из душа, только холодный.

Даже бабушка Маня пришла за каплями от давления.

Даже мальчик Вадик – за пластырем, потому что уронил сэндвич на асфальт и поцарапал палец, пытаясь его поднять.

Но когда Мария Ивановна открыла шкаф с травами, чтобы достать ромашку для бабушки Мани, вдруг она услышала тихое шуршание…

– Барсик, это ты? – спросила Мария Ивановна, не оборачиваясь.

– Мяу, – ответил Барсик, лениво облизывая лапу.

(Это значит: «Я не шуршу, я просто моюсь. И вообще, я тут ни при чём!»)

Мария Ивановна заглянула в шкаф – и увидела Плюшку!

Плюшка был маленький, зелёный и немного пушистый. Он всё время шуршал, будто в нём жила маленькая осень.

Он не был ни зверьком, ни растением, ни игрушкой.

Плюшка был кусочком леса, который отломился, когда большой лес чихнул от урагана.

Плюшка не умел говорить, но мог показывать свои чувства:

Когда радовался – шуршал, как листья на ветру.

Когда грустил – пах, как лесной дождь.

Когда был голоден – тихонько капал.

– Барсик! – сказала Мария Ивановна. – Ты это видишь?

Барсик подошёл и сказал:

– Мяу!

(Это значит: «Я вижу коврик! Наконец-то!»)

– Это не коврик! – удивилась Мария Ивановна. – Это… это…

Она не знала, что это.

– Может, это лес? – тихо сказала она.

Плюшка тихонько зашуршал.

– Ты… живой? – спросила Мария Ивановна.

Плюшка пахнул хвоей.

– Ты хочешь остаться? – спросила Мария Ивановна.

Плюшка лёг на бочок, как мягкий коврик.

(По-лесному это значит: «Да, пожалуйста! Здесь тепло и нет комаров.»)

Барсик подошёл ближе.

Обнюхал Плюшку.

Лизнул его.

Плюшка не стал солёным, как коврик, и не хрустел, как резина.

– Мяу, – сказал Барсик.

(Что означало: «Хорошо. Я разрешаю тебе остаться. Но ты – мой коврик.»)

Мария Ивановна поставила Плюшку на полку с «Средствами от стресса».

– Вот, – сказала она. – Ты теперь официально на учёте.

Плюшка пахнул мятой.

(Что означало: «Спасибо! Я постараюсь не шуметь.»)

– Только не капай на упаковки, – добавила Мария Ивановна. – А то фармацевты подумают, что у нас протечка.

Плюшка кивнул – так, как могут кивать только те, у кого нет шеи, но есть воля.

Через полчаса пришёл дядя Вова – почтальон, который всегда нервничал.

Ведь в Камышовске все дома были разные, а он – один.

– Дайте что-нибудь от тревоги, – сказал он, дрожа. – Сегодня я три раза свернул не туда. Даже коза на заборе смеялась!

– Попробуйте пустырник, – предложила Мария Ивановна.

– Или вот… – она показала на Плюшку. – Потрогайте его.

– Это… лекарство? – спросил дядя Вова.

– Не знаю, – улыбнулась Мария Ивановна. – Но оно пахнет лесом.

Дядя Вова осторожно дотронулся до Плюшки.

И вдруг перестал дрожать.

– Ого! – сказал он. – У меня в груди стало спокойнее.

– Значит, помогает, – улыбнулась Мария Ивановна.

– А сколько это стоит?

– Бесплатно, – ответила она. – Пока не придумали, как это оформить.

Когда дядя Вова ушёл, Барсик улёгся на Плюшку.

– Мяу, – сказал он.

(Это значит: «Ты мой. И если кто-то скажет, что ты – не коврик, я его не послушаю.»)

Плюшка тихо зашелестел.

(Это значит: «Хорошо. Я тоже тебя люблю.»)

А Мария Ивановна записала в журнал:

«23 сентября. В шкафу с травами появился лес. Поставить на полку №7, рядом с валерианой. Никому не говорить, что он живой.»