«Пирожок сам себя не съест», – подумал Сяо Ци, подхватил пальцами шарик из пухлого теста с говяжьим фаршем и овощами внутри и, обмакнув его в соусе, отправил в рот.
Такое тесто могла приготовить лишь бабушка. На всю деревню славились ее пирожки-баодзы. Бабушка Мин могла на какой-нибудь деревенский праздник целый чан приготовить – соседей угощала. А как они ее стряпню нахваливали! Подходили, кланяясь, за добавкой. Но самые вкусные, конечно, доставались ее любимцу Сяо Ци. На зубах хрустнул кубик лука, и Сяо поморщился от наслаждения. Впрочем, сразу нахмурился. Самые-самые вкусные доставались Сяо Гун – его четырехлетней сестре.
«Вот же дурочка, – думал Сяо Ци, – сестренка, похоже, единственная, кто эти пирожки не распробовала». Бабушка, бывало, положит в плошку с десяток аппетитнейших шариков, а Сяо Гун что-то ковыряется, ест как будто через силу. Добавки не просит.
⁃ Дурочка, – повторил Сяо Ци вслух, вздохнув.
А уж какие соусы были. Огуречный с базиликом и мятой, хойсин с апельсиновой цедрой, черный уксус с протертым имбирем. Достаточно только представить – уже слюни текут. Было дело, действительно текли, что вызывало дружный хохот сестренки и бабушки.
⁃ Так вкусно же! – оправдывался Сяо Ци. – Зачем еще слюни нужны?!
А бабушка приговаривала, трепля внука по голове: «Кто-то тратит слишком много времени на еду».
«А хоть бы и так, – думал Сяо Ци, – хотя бы этот кто-то будет есть все бабушкины вкусняшки. От Сяо Гун помощи не дождёшься».
⁃ И чай себя не выпьет…, – Сяо Ци, вздохнул, проглотив очередной пирожок, и потянулся к фарфоровой чашечке над которой поднималось облачко ароматнейшего пара.
* * *
Прошли годы. Как-то ранней весной Сяо Ци проснулся от грохота дверей в доме. Полежав немного в постели, он решил, что снова заснуть не получится и для порядка надо бы разобраться, в чем дело. Заодно, как следует отругать бесполезную прислугу, которая не в состоянии обеспечить покой хозяина дома в выходной день. Покряхтев, Сяо Ци встал с кровати, завернулся в мягкий домашний халат и открыл дверь спальни. И сразу же сделал шаг назад, оторопев от обрушившегося на него топота, лязга, бряцания, дребезжания, создаваемых, казалось бы, беспорядочными перемещениями по дому четырех его помощников по ресторану, двух девушек, что помогали по дому жене, достопочтенной Кан Ляо, а также, требующей внимания, тройки жирных котов.
Звонкий голос жены, управлявшей этой суматохой, доносился, казалось, одновременно со всех сторон.
⁃ Сяо Ци, долго ты еще будешь лежать!? А ну, спускайся! – кричала жена.
⁃ Иду, иду…, – промямлил спросонья Сяо Ци, повернувшись, чтобы надеть мягкие войлочные тапочки.
«Дети не проснулись…», – только он и успел подумать, когда ему на шею бросился маленький Фан.
⁃ Папа, папа, тетя Гун приехала! – вопил Фан, сжимая крепкими маленькими пальчиками его уши.
«Ох…, – Сяо Ци мысленно хлопнул себя по лбу. – А ведь и правда, малышка Гун на прошлой неделе письмо присылала, обещала приехать на день рождения племянника. Да и дело какое-то у нее было…». «Совсем забыл…», – подумал Сяо Ци, стараясь оторвать от себя ребенка и не лишиться при этом ушей.
«Как тут не забыть…. Ресторан, пекарня, дом, дети…», – избавившись наконец от хватки Фана и опустив его на пол, Сяо Ци спустился на первый этаж дома и, стараясь ни с кем не столкнуться, вышел во двор.
Двор был гордостью господина Ци. Большой, площадью почти в полтора му, с широкими дорожками из красного камня, кадками с апельсиновыми деревьями и десятком цветников, высаженных вдоль высокого кирпичного забора. Сейчас в окрестностях Шэньси зима только-только разжала свои объятия, позволив солнцу целую неделю красоваться на безоблачном небе. Не пройдет и месяца – цветы, кустарники и деревья зацветут…. Сяо Ци застрял у входа, глубоко вдохнул свежий утренний воздух, представляя себе картину пышного цветения, и едва не упустил момент, когда госпожа Ляо с подносом в руках, заставленным чашками с охлажденным чаем, вышла из дома. Сяо Ци поспешно перехватил поднос из рук жены.
Тем временем у широких деревянных ворот, распахнутых сейчас настежь, появилась повозка, запряжённая двойкой серых лошадок, которую сопровождали четыре вооружённых всадников. Плащи воинов и попоны лошадей носили красно-золотые цвета правящей династии.