Петушок для внучки

Шел старик.

Ну, как старик? На самом деле он себя таковым не ощущал. В отличие от многих своих сверстников – а то и тех, кто помоложе, – он не тяготел к покою, не избегал нового, не прятался от жизни за стеной усталости. Они уже давно смирились с тем, что годы берут свое: медленные шаги, согнутые спины, разговоры только о здоровье да о том, как бы поспать подольше. А он – нет. Раньше думал, что просто еще не постарел, ждал, когда это случится. Но время шло, а старость так и не приходила. Тогда он пошутил сам себе: «Видно, придется умирать молодым».

Шел он по любимому городу, по Ташкенту.

Утро было ясное, прозрачное, словно отлитое из старого бутылочного стекла. Солнце еще не успело разогнать ночную прохладу, и воздух был свежим, наполненным ароматами только что политых улиц. Где-то рядом журчал арык, его вода, чистая и быстрая, переливалась по каменным желобам, будто торопилась рассказать городские сплетни. Над головой перекликались птицы – то ли воробьи, то ли синицы, – их голоса звенели, как маленькие колокольчики.

Эта улица вела к Алайскому рынку, и потому люди здесь жили особенные – шумные, добродушные, всегда готовые к разговору. Когда-то у него здесь был большой дом. Тогда он носил другую фамилию, был штабс-капитаном царской армии. Теперь же он – небогатый, скорее даже бедный старик. Но это его не огорчало. Главное – он жив. В отличие от многих друзей, в отличие от родных, чьи лица теперь лишь тени в памяти. Он жив, он в Ташкенте, в этом великом городе, где будут жить его дети и внуки. Пусть даже не под его фамилией.