Глава №20 “Основы медитации”
Каткема проснулся после очередного крепкого сна, но на сей раз не продолжительного. Проспав ровно семь часов, Юри после бурной ночки сразу же пошла будить курсанта. Вдруг послышались громкие стуки в дверь, и Чешуа вскочил. В комнате стояла темнота, и глаза, будто смазанные клеем, ни в какую не желали открываться. Примерно в это время, все жители банного комплекса пробуждались. Хоть список их дел был не так обширен и разнообразен, Хамару всё равно занимали себя работой, обучением и тренировками в течение всего дня. Кроме редких посиделок и походов в сауну, ребята забывали, что такое отдых. Для Каткемы, который привык нарушать режим сна трижды в неделю и прожигать часы, валяясь на диване и думая о жизни, предстоял долгий путь привыкания к другому ритму жизни.
Услышав стук и слова Юри “Подъем, подъем!”, Като спрыгнул с кровати и разрешил открыть дверь. В комнатенке было так темно, что Чешуа ударился бедром об комод. За стенами слышалось бесперебойное пение сверчков. Дверь отворилась, и яркий свет ламп на несколько секунд ослепил Като. Сперва показалось, что перед ним стоял сам черт с рогами; он протер глаза и, наконец, хорошенько разглядел Юри, вид у которой был, мягко говоря, не самый опрятный после сна: свалявшиеся, торчащие волосы, заплывшее лицо и невероятно строгий, боевой взгляд. Она послала его умываться и переодеваться так прилично и мягко, как только могла, а сама ушла в другую сторону. Коридор на сей раз был освещен длинной цепочкой ламп – наверное, никому не хотелось с утра напрягаться и таскаться со светильником, даже таким суперлюдям, как они. По пути Като одной рукой закрывал глаза, а второй упирался об стену. Координация после сна была ни к черту. Вскоре он попал в помещение, которое было душевой и по совместительству прачечной. Все было выложено белой, блестящей плиткой, и такая скрупулезная чистота поражала Каткему. Пока заключенный курсант умывался, он обнаружил, что у него выросли три зуба, которые в прошлый раз были выбиты разбойниками. Однако теплые эмоции оставались недолго, его снова накрыло горе, как во время ночной истерики. Чувство тотального опустошения еще присутствовало. Грустно было осознавать, что все происходящее – не сон. Като сплюнул терпкую смесь с ломящей зубы ледяной жидкостью, проклял себя за это и, подняв голову, увидел отражение в вылизанном до блеска зеркале. Каткема выглядел ужасно: уставшее лицо, бледная кожа, взъерошенные, сальные волосы, потухший пустой взгляд, окруженный синевой, и совсем молодая щетина. Курсант от всего пережитого исхудал, и щеки стали совсем впалыми. Глядя на самого себя, Като чувствовал абсолютную безнадежность. “Ну, ты и встрял, приятель… но отчаиваться нельзя”, – сказал он себе.
Чешуа закрыл кран и удивился, потому что не услышал привычного скрипа в смесителе, который постоянно слышался дома. Позади него в одной корзине лежала ровной стопочкой одежда с прикрепленной бумажкой, где было очень красивым почерком написано “Для Каткемы”, а на обратной стороне надпись: “Все будет хорошо”.
Чешуа переоделся и снова встал к зеркалу. Ему хотелось как можно дольше не выходить наружу.
– Что ты там так долго? Я тебя вечно ждать здесь буду? Там, на столе, если что, твоя тренировочная одежда, а поношенную в плетеную корзину закинь, – опять на повышенных тонах кричала ему Юри за дверью.
Каткема аж дернулся от испуга. Ему даже не хотелось ничего отвечать ей.
– Сейчас, я мигом, – вытянул из себя курсант и вышел к Юри.
Она снова проронила пару быстрых, дерзких фраз и сказала, идти за ней.
Като не сдержал своего удивления, когда его глаза увидели тот же огромный по площади зал, но с одним только отличием. Все скамейки и табуретки, расскиданные еще вчера вечером, сейчас исчезли. “Как? Куда они могли пропасть?”, – спрашивал себя Като, и Юри заметила его изумление.
– Небось, гадаешь, куда все пропало? – С хвастливой ухмылкой спросила она и врубила свет в зале.
– Ага, – заторможено ответил Като, смотря наверх в ночное небо и гадая, утро ли сейчас или вечер.
– Это сегодня с утра Нуриман позаботился, встал специально пораньше и убрался.