Входят РОДРИГО и ЯГО
РОДРИГО
Тьфу! Что тут скажешь! Разозлён я сильно!
Ты, Яго, кто держал мой кошелёк,
Как свой, ты знать бы должен был такое1!
ЯГО
О, Боже! Вы не слышите меня.
Да будь я проклят, если о подобном
Подумать, даже, мог бы!
РОДРИГО
Ты уверял, что он тебе противен.
ЯГО
Гнушайтесь мной, коль врал! Трое людей,
Из знатных, лично, у него просили
Мне лейтенанта пост, и, верьте, я
Себя ценю и мест не худшихстою.
Но он, влюблённый в спесь свою и роль,
Бравурной речью их отвлёк, ужасно
Напичканной жаргоном боевым,
И, в заключенье,
Моим ходатаям он отказал,
Сказав: «Уже я выбрал офицера».
И кем же был тот?
Поистине, великий счетовод!
Майкл2 Кассио, какой-то флорентинец,
Его проклятье – женщин красота3,
Ни разу он не вывел войск на поле,
Путей войны не больший, он знаток,
Чем пряха, разве что – теорий книжных,
Что и в сенате могут излагать
Так ловко, как и он, болтун – не практик —
Вот всё, в чём воин. Но был выбран он.
А мне, чей опыт виден и доказан
На Кипре, на Родосе, в варварских,
В Христовых землях, мне закрыта должность
Учётчиком-писцом. Сей счетовод,
В удачный час, его стал лейтенантом,
Я ж – Боже мой! – лишь Мавра адъютант.
РОДРИГО
Клянусь, быть лучше палачом такому!
ЯГО
Да средства нет, проклятье службы в том,
Что повышают по письму и дружбе,
А не по старшинству, когда второй
Идёт за первым. Так судите сами,
Могу ль за что-то Мавра я любить.
РОДРИГО
Тогда ему не стал бы подчиняться.
ЯГО
О, сэр, не беспокойтесь, я служу,
Чтоб к пользе обернуть своей. Не могут
Все господами быть, не всех господ
Во всём надёжны слуги. Но, заметьте —
Немало верных и покорных слуг,
Кому угодливое рабство в радость,
Кто трудятся ослами у господ,
Лишь за прокорм, но в старости расчётом
Ждёт кнут тех честных слуг. Другие есть,
Кто, скрыт формально под личиной долга,
По сути же пекутся о себе,
Бросая господам лишь знаки службы,
Так богатеют, а набив карман,
Себя лишь чтут: разумны эти парни:
Таким я признаю себя. Ведь, сэр,
– То верно, как и то, что Вы Родриго —
Будь Мавром я, то Яго бы не был:
Служу, себе лишь, у него на службе:
Бог мне судья – не за любовь и долг,
А, чтоб таким казаться, в личных целях.
Ведь, если внешне стану проявлять
Свои родные естество и сущность,
То, в дополненье, вскоре я начну
Носить своё же сердце на манжете —
Мишень шутам. Не тот я, кем кажусь.
РОДРИГО
Как же удачлив толстогубый, если
Так смог забрать её!
ЯГО
Зови, буди
Её отца: беги, преследуй Мавра,
Трави его восторг, в миру ославь,
Взбеси её родню. Хоть он успешен,
Наветами замучь: хотя он рад,
Ему брось столько перемен досады,
Чтоб в радости, хоть чуть, он побледнел.
РОДРИГО
Вот дом её отца. Позвать погромче?
ЯГО
Изобрази испуг и страшный вопль,
Как ночью от случайного пожара
Заметят пламя в людных городах.
РОДРИГО
Брабанцио! Синьор Брабанцио! Эй!
ЯГО
Брабанцио! Проснитесь! Воры! Воры!
Проверьте дом свой, дочку, сундуки!
Ворьё! Ворьё!
БРАБАНЦИО появляется наверху, у окна
БРАБАНЦИО
Что за причина столь ужасных криков?
В чём дело там?
РОДРИГО
Синьор, всё ли семейство ваше дома?
ЯГО
А заперты ли двери?
БРАБАНЦИО
А для чего об этом вы спросили?
ЯГО
Проклятье! Вы ограблены! Оденьтесь.
Разбито сердце, гибнет часть души.
Сейчас же Вашу белую овечку
Баран, матёрый, чёрный, кроет там.
Набатом разбудите люд храпящий,
Иль в деда чёрт Вас превратит4. Не спать!
Не спать, сказал я!
БРАБАНЦИО
Что, с ума сошли Вы?
РОДРИГО
Почтеннейший синьор, мой голос узнаёте?