Она мечтала о счастливой семье

Почему в мире так много зла?

И из-за денег убивают,

Друзья друг друга предают.

Люди-волки в овечьих шкурах

Делят добычу на куски,

А ночью воют на луну.

Кровавый след деяний темных

Не замолить им никогда.

Сергей Живой

Если вы проедете по восточному обходу Краснодара, то увидите двухэтажный кирпичный дом напротив аэропорта. Над крышей написано «Мотель», а под ней – «Кафе», «Магазин» и «Сауна». Недавно через дорогу построили новый пешеходный переход, заменив старую неосвещённую «зебру». Обратите внимание, как фасад кирпичного здания, который резко контрастирует с современными автосалонами по соседству. Окна, когда-то сверкавшие чистотой, теперь лишь тускло отражают проезжающие машины и взлетающие самолёты. Пыль девяностых годов покрыла его крышу и стены. Этот дом – молчаливый свидетель перемен. Когда-то его арочные окна отражали бескрайние степи, колыхавшиеся под ветром. В воздухе витал аромат свежего хлеба и яблок из сада, который тянулся до самой Кубани. Здесь хранились тысячи тайн и историй, как печальных, так и забавных. Одна из них особенно трагична. Она о том, как часто добро и зло сталкиваются в человеческих убеждениях, приводя к неразрешимым конфликтам.

Этот мотель редко привлекает постояльцев. Чаще всего здесь останавливаются автомобили с номерами, вызывающими общественное осуждение. Дом окружен мрачной аурой, будто пропитан злыми силами. Кирпичные стены кажутся черными, словно впитали человеческую боль. Арочные окна выглядят пустыми глазницами, равнодушно глядящими в пустоту, не отражая ни солнечного света, ни звездного неба.

О доме ходили разные слухи: говорили о публичном доме с рабством, о проклятии за жестокость хозяев или о древних захоронениях, на которых он построен. Но истинная причина мрачной атмосферы остается загадкой. Дом стоит в тишине, словно ожидая новых жертв. Зловещая тень над ним становится все плотнее.

Весной 1998 года я ехал в Ростов-на-Дону на совещание. Было раннее утро, солнце еще не поднялось, но горизонт уже окрасился багрянцем. В воздухе витал аромат цветущих садов. Город спал, тишину нарушали лишь редкие автомобили.

Подъезжая к мотелю, я увидел вдоль дороги скопление машин с включенными фарами. Остановившись в хвосте колонны, услышал обрывок фразы, из разговора впереди стоящих авто: «ДТП… смертельный исход». Инстинктивно двинулся вперед, надеясь помочь.

Лучи фар освещали обочину и застывшие фигуры людей. В центре этой сцены лежала девушка в неестественной позе. Вокруг суетились сотрудники ГИБДД. Пробираясь через толпу, я увидел её: безжизненное тело на обочине, освещенное светом фар старенького «Москвича». Её бледная кожа, длинные черные волосы, развеваемые утренним ветром, и голубое в белый горошек платье выделялись на фоне предрассветной мглы. Подойдя ближе, понял весь ужас произошедшего: девушку переехали дважды – грузовик, а затем легковой автомобиль. Вторая машина стояла в пятидесяти метрах дальше по дороге. Рядом с ней на обочине, на куче небрежно сваленных бетонных бордюров, сидел молодой парень, водитель, дрожавший, казалось, не столько от холода, сколько от ужаса осознания содеянного.

Мрачный милиционер с обветренным лицом, словно высеченным из камня, бросил на меня взгляд тяжёлый, как надгробная плита: «Сюда нельзя. Следственные действия».

«Я врач, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие, – возможно, нужна помощь?»

«Ей уже нет, разве что ему», – кивнул он в сторону молодого парня.

Впереди, на обочине, словно нелепый памятник, стояла «Тойота Королла», ещё совсем новая и ухоженная. Рядом, на обочине, сидел её водитель и плакал. Не просто плакал – рыдал по-детски, как нашкодивший детсадовец, но с такой горькой, искренней болью, что сердце сжалось. Это был молодой человек в приличном костюме, светлой рубашке и тёмном галстуке в полоску. Его внешность и манера одеваться говорили о внимательном отношении к своему внешнему виду. Возраст около 20 лет указывал на начало взрослой жизни, возможно, это студент или начинающий специалист. Высокий рост и стройная фигура подчёркивали его физическую привлекательность и уверенность в себе. Приличный внешний вид и наличие галстука свидетельствовали о том, что он либо следует дресс-коду, характерному для определённой профессиональной среды, либо сознательно выбирает деловой стиль в одежде. Диссонансом внешнему виду выглядело его лицо, бледное, словно выточенное из слоновой кости: гладкое, с тонкими чертами и легким румянцем, пробивающимся сквозь бледность. В глазах плескалась какая-то внутренняя печаль, контрастирующая с почти детской чистотой остального облика. Казалось, он искал что-то или кого-то, или пытался думать, как все можно исправить. Ветерок трепал его русые волосы.