Школа. Клавдия Тимофеевна Громова
В детский сад я не ходил, а первой учительницей у меня была Н. М. Власова. Но её никак нельзя назвать начальницей – я её помню доброй полной тётенькой с большим чёрным шиньоном на затылке. Никакого давления, а тем более, диктата с её стороны я не помню. И спасибо ей за это! Девчонки-одноклассницы так же вспоминают Нелли Михайловну и регулярно навещают её могилку.
Первой начальницей в моей жизни я считаю классного руководителя Клавдию Тимофеевну Громову. Царство ей Небесное, она умерла в 2011 году. Она имела массу всяких заслуг, званий, огромный опыт педагогической деятельности. Преподавала она географию, и именно от неё я впервые услышал о том, как хорошо живут люди в Болгарии, Венгрии, ГДР, Румынии. У неё не было семьи, и она много путешествовала. Хорошо сохранившая до преклонного возраста фигуру, всегда элегантно одетая, на каблуках, с огненно-рыжей химкой на голове, она являла образ строгой воспитательницы.
Мой одноклассник Гера Сапегин даже написал четверостишье по этому поводу:
Будто громом грохотала
наша Громова К. Т. —
если что-то узнавала
применяла карате.
Про нашу классную ходили байки, что, мол, она просила кого-то из родителей сделать указку, которая бы доставала от доски до первой парты. Удар по парте указкой часто применялся ей для привлечения внимания и устрашения. Что там говорить, в гневе она оправдывала свою фамилию.
Но она преподавала нам не только географию, ставшую моим любимым предметом, но и некоторые уроки реальности «развитого социализма».
– В магазинах ничего нет, – говорила она, – но зайди к любому из вас домой, открой холодильник – а там и колбаска копчёная, и икра, и шоколадные конфеты…
Наверняка в её дамской сумочке лежал билет члена КПСС, но она хорошо чувствовала весь бред той эпохи. А мы её ещё и подыгрывали! Помню, как-то Женя Анисимов на обязательной еженедельной политинформации делал сообщение о прошедшем 26-ом съезде КПСС. Женя читал всё подряд, со всеми «аплодисментами», «бурными аплодисментами», «продолжительными аплодисментами, перерастающими в бурные овации», которые были чуть ли не в конце каждой фразы. Все катались со смеху, одна Клавдия Тимофеевна сидела серьёзная. Наконец, дав нам вволю посмеяться, сказала: