Год назад
Семь дней и семь ночей.
Столько спал весь мир.
В одно мгновение мир погрузился в глубокий, непрошеный сон. Каждый человек на планете, от младенцев до стариков, был захвачен этой таинственной тьмой. Те, кто спал, оказались счастливчиками – ночь укрыла их в уютных постелях, в блаженном неведении. Но для тех, кто бодрствовал под ярким дневным светом, кошмар стал реальностью. Пилоты теряли сознание за штурвалами, и самолёты камнем падали с небес. Медсёстры роняли шприцы, не успев сделать укол. Школьники замирали над партами, а пожарные, боровшиеся с огнём, засыпали прямо в пламени, и жадный огонь пожирал их. Машины с ревом сталкивались, лодки разбивались о скалы, унося жизни в холодные глубины. Хаос охватил мир, но никто не просыпался. Семь дней и семь ночей человечество лежало в оковах сна. Люди гибли по всему миру, но никто не просыпался. Не просыпался до седьмого дня…
Бессонница, чёрт бы её побрал.
Кирилл всегда подшучивал надо мной, что я работаю в клинике сна, но сама мучаюсь от бессонницы. Тогда это казалось забавным, но теперь – словно злая шутка судьбы, которую вселенная решила надо мной подстроить.
Сон стал единственным, чего я жду с нетерпением. Ну, ещё, пожалуй, того дня, когда маму наконец выпишут из больницы. Врачи говорят, это может случиться со дня на день, и я держусь за эту надежду, как за спасательный круг.
Раньше, когда бессонница доводила меня до белого каления, я вставала с постели и искала, чем себя занять. Включала телевизор, листала книгу, иногда просто сидела на кухне с кружкой остывшего чая, глядя в тёмное окно. Теперь всё иначе. Теперь я лежу в кровати, боясь пошевелиться, и молюсь, чтобы сон всё-таки пришёл. Потому что только во сне я вижу его.
Он снится мне постоянно, но я знаю – это не он. Это лишь плод моего воображения. И я не уверена, хорошо это или плохо. Может, это просто мой разум, окончательно съехавший с катушек, играет со мной в эти жестокие игры.
Скорее всего, второе. Хотя в моих снах он выглядит так живо, так реально. Его глаза, чуть прищуренные, с той самой искоркой, которую я так любила. Его голос, низкий, с лёгкой хрипотцой, от которого до сих пор мурашки по коже. Но я знаю, что это лишь иллюзия. И всё же… где-то там, за гранью, настоящий он, возможно, наблюдает. Мне должно быть стыдно за эти фантазии, за эту слабость, но стыда нет. Я хочу, чтобы он видел. Чтобы знал, как сильно его отсутствие разорвало мою жизнь на куски. Чёрт возьми, я хочу, чтобы он вернулся.
Я зажмурилась, и, как всегда, перед глазами всплыл образ Грезара. В сознании мгновенно нарисовалась поляна, окружённая деревьями, словно из жуткого леса в готическом романе, но с ароматом цветочного рая. Конечно, в снах я ничего не чувствовала, но этот запах я помнила наизусть – он напоминал осень в дождливый день, когда зима ещё не успела поглотить цветы.
Я цеплялась за этот образ, пока его края не начали таять, превращаясь в сон. Он был со мной, как каждую ночь. Мы сидели у костра в том самом лесу. Ворон каркал где-то над нашими головами. Грезар шутил о чём-то, но я не могла разобрать слов – в моих снах никогда не было звуков, только калейдоскоп картинок.
Этот сон повторялся два месяца, с небольшими вариациями. Чаще всего я видела его у костра, где отблески пламени танцевали на его прекрасном лице. Иногда он уводил меня через двери в чужие сны. Порой мне снилось, что мы танцуем на балу в замке, но я знала – это лишь фантазия, ведь мы никогда не были там. Замки, балы, вся эта чёртова сказка была вырвана из моей жизни, прежде чем меня заставили вернуться в человеческий мир.