О пользе здорового образа жизни, или Реабилитация Ричарда Окделла

Первые две книги «Отблесков Этерны» повествуют о молодом Ричарде Окделле, чей отец был убит на дуэли Роке Алвой. Пройдя обучение в Лаик, Ричард становится оруженосцем своего врага. Роке идеален: что бы ни случилось, он выходит победителем и спасает подопечного. А ещё он пьёт вино, и очень красиво. А Ричард безобразен, взял его и отравил. Но это всё ради того, чтобы спасти Катари!

Этот фанфик будет посвящён тому, как Ричард Окделл реабилитировался от алкогольной зависимости.

Ричард Окделл был непоколебим, прямо-таки незыблем. Семнадцатилетнему герцогу не было равных по силе духа, он моральной скалой высился над теми, кто его окружал. Но, как бы твёрд ни был Ричард, ему было далеко до мамы, стоявшей за его спиной, когда он делал уроки.

А если серьёзно, то бывают люди, которые часто лезут в бутылку. Например, Дик. Он часто лез в, а потом садился на, ибо нефиг. Окружающим осточертело то и дело доставать его из узкого горлышка.

Так продолжалось до тех пор, пока из армии не пришла повестка. Настал конец беспечным дням в Надоре. Началась новая жизнь. Дикон вышел из круга семьи, чтобы объявиться в столице.

– Все терпят. Королева терпит, мать твоя Мирабелла терпит, дядя… – качал головой Август Штанцлер. – Вы лишь терпите негодяев, а мне приходится с ними пить.

Они сидели в утлой таверне и говорили за жизнь.

– Нам надо победить Роке Алву, – вздохнул дядя Ларак.

– Роке Алву можно убить, но победить – никогда, – возразил кансильер.

– Этот негодяй творит подлости, он убил старика Эпине и Эгмонта, и лишь сына оставил в живых!

– Алва – змея гремучая, а не подколодная. Он не бьёт в спину, ему нравится играть со смертью и с чужой гордостью.

Дик обаятельной фиалочкой сидел между кансильером и дядей. Он мало понимал в видах змей, но горел желанием отомстить за отца.

– Посвятите меня в свой заговор! – раскапризничался он.

Друг семьи и дядя вылупились на подростка, а потом обречённо уткнули взгляд в пол.

– Ричард, я не плету заговоров, – снова покачал головой Штанцлер. – Хоть я и оппозиционер, но веду порядочный образ жизни. Дорак пустил слух, чтобы меня скомпрометировать. Знал бы ты, скольких избирателей я лишился…

…Войсковая часть располагалась в Лаик. Здесь Ричард столкнулся с ужасающим обесцениванием. Вся его честь и положение в обществе не имели ни малейшего значения для капитана Арамоны, круглые сутки оравшего на подчинённых и заставлявшего унаров чистить картошку, а восемнадцатилетний Эстебан Колиньяр с шайкой подпевал издевался над новичками, привязывая их к кроватям во время сна. Однажды Ричарда укусила крыса: мелких гадов никто не собирался травить. Рана загноилась, а в медчасти лекарь приложил подорожник, потому что пенициллин ещё не изобрели.

Но это было не самое ужасное. Все здесь называли отца Ричарда предателем! Загвоздка была в том, что Дик привык бросаться эти словом налево-направо. В его владениях пережить предательство считалось высшим писком моды. А тут предателем оказался он сам. Отчаяние. Торг. Депрессия.

В какой-то момент Дикон не выдержал.

– Да как вы смеете! – вскричал он. – Мой отец был подло заколот! Ему нанесли удар в спину! На дуэли!

Унары хохотали до посинения. Это было посреди лекции по истории, на которой мэтр Шабли разбирал восстание Эгмонта. И да, в армии Талига есть лекции.

Кровь не отливала от лица весь день. Ричард чуть не заколол Арно деревянной шпагой: поставил синяк и сразу извинился. А ночью пошёл мстить, и не кому-то, а самому Арамоне.

На следующее утро по крепости разнесся вопль. Всех унаров выстроили в главном зале, пересчитали и заставили ждать. Потом двери чуть не снёс яростный свин.

– Кто, – взревел он, – привязал меня к кровати? Ты?

Арамона прошёл мимо Колиньяра.

– А может, ты? – приблизился он к Придду.

– А может, – навис он над Диконом, – ты?..

Игра в догонялки окончилась.

– Ну ок, – бросил Дик. – Это я вас привязал.

Он небрежно перенёс вес тела на левую ногу и переплёл на груди руки, пытаясь всем видом показать, как ему безразлично то, что с ним сделают. Последовал мат. Арамона выплёвывал слова, называл Окделлов предательскими отродьями, смешивал их с грязью. Но, подняв глаза, Дикон увидел, что глаза унаров светятся завистью.