Далеко-далеко, на берегу солёного зелёного Моря, на высокой Горе жил-был камень. Очень маленький, меньше лесного ореха. И очень старый.
Он был старше всех городов и сёл, построенных вокруг его Горы. И в то же время – младше любой подёнки. Потому что появился буквально за секунду до начала рассказа, когда на камень размером с грецкий орех упал массивный и увесистый родственник.
От этого удара камень размером с грецкий орех раскололся на несколько частей. А по одному из обломков, тому, что меньше лесного ореха, зазмеилась оранжевая трещина.
Вот этот маленький Камушек с трещиной и стал героем нашей истории. Может быть, произошедшей этим летом. А может быть, происходящей прямо сейчас.
Когда Камушек с трещиной (для краткости будем называть его просто Камушек) пришёл в себя после удара, он сказал:
– Ой.
И удивился. Потому что обычно камни не говорят вслух. Обычно они поют внутри себя. Достаточно громко, чтобы их слышали близлежащие братья-камни. Но их никогда не слышат люди или, скажем, бабочки. А сейчас Камушек пошевелил ртом-трещиной и внятно сказал «Ой». Так внятно, что его услышал Павлиний глаз, присевший на соседний куст ежевики.
– Что? – вздрогнул Павлиний глаз и затрепетал усиками и крыльями, оглядываясь.
– Я говорю, – помедлив, ответил Камушек.
Камни медлительны. И не всякая бабочка дождалась бы ответа. Но Павлиний глаз устал за утро и не хотел улетать с уютного куста. Поэтому он снова спросил, впрочем, уже нетерпеливо:
– Что ты говоришь?
Камушек подумал.
– Говорю, что чувствую.
– И что ты чувствуешь?! – спросил Павлиний глаз, теряя остатки бабочкового терпения.
Камушек чувствовал, что когда-то был Горой. И что сейчас он – камень меньше лесного ореха. И что по боку у него проходит трещина.
От этой трещины и от того, что когда-то он был большим, а теперь маленький, Камушку было очень неприятно. То ли грустно, то ли страшно, то ли скучно. Он не понимал, что это за чувство, поэтому выразил его одним словом «Ой».
Пока Камушек думал, как всё это назвать и объяснить, Павлиний глаз улетел. Даже не попрощавшись с таким неотёсанным и медлительным собеседником. А Камушек вернулся к своему главному занятию – желанию стать Горой.
Как и все его братья, Камушек хотел снова стать большим. Вернуть все свои отколовшиеся в разное время части. Соединиться с братьями-камнями обратно в большую-пребольшую Гору.
Или хотя бы не становиться меньше. Не раскалываться, не стираться, не терять больших кусков себя и маленьких песчинок.
Из таких желаний миллионов камней и получалась Гора. Этим желанием быть единым целым она держалась много лет. Конечно, постепенно она раскалывалась, стиралась и уменьшалась. Но очень-очень-очень медленно.
Единственное, что делал Камушек до того, как заговорил, – изо всех сил пел песню о том, как он хочет стать Горой. Ритмом и основой для этой песни было тихое шуршание, которым, казалось, окутывалась вся Гора. Откуда это шуршание, Камушек не знал. Да и не задумывался. Главное для него было – петь, вплетая свой голос в хор братьев.
Молчаливая песня, которую тысячелетие за тысячелетием пели камни, звучала так:
«Я Гора, я был Горой, я всегда буду Горой. Вокруг меня мои братья. Они Гора, они были Горой, они всегда будут Горой.
Вместе мы сила. Вместе мы Гора.
Всё, что приходит на Гору, становится Горой. Всё станет Горой.
Вместе мы сила. Вместе мы Гора.
Лучшая судьба – быть вместе и быть Горой. Единственная судьба – быть вместе и быть Горой. Великое несчастье – упасть с Горы. Великое счастье – остаться на Горе.
Вместе мы сила. Вместе мы Гора.
Неподвижность – главное сокровище Горы. Вечность – единственное время Горы.
Вместе мы сила. Вместе мы Гора»
После короткого разговора с Павлиньим глазом Камушек почему-то уже не мог петь свою каменную песню 24 часа в сутки. Теперь он 23 часа пел, а один час думал.
Думал о том, что ему очень неприятно, когда от него откалывается какая-нибудь частичка. Пусть даже самая маленькая. Потому что каждая потеря отдаляет его от мечты снова стать Горой.