…Лучи внеземного солнечного света ласкают ее лицо и седые пряди волос, а после сползают на белую простыню. Если бы сегодня меня спросили, во что я верю, я бы ответил так: я не верю в Бога, но я верю в Богиню, которая подарила мне любовь, счастье и смысл. Моя история жизни – это история любви, где Марс оказался всего лишь декорацией....
Голос в моей голове стих, растворившись в мерном гуле корабельных систем. Я открыл глаза и несколько мгновений смотрел в темноту, цепляясь за ускользающие образы сна. Марс? Почему Марс? Автоматика каюты, уловив мое пробуждение, начала мягко усиливать освещение.
«Прометей» несется к Титану уже семьдесят шесть дней. Новые импульсные детонационные двигатели превратили путешествие во внешнюю Солнечную систему в относительно недолгую командировку – всего три с половиной месяца в один конец. Но даже эти месяцы способны превратиться в вечность, когда пространство вокруг ограничено тесными переборками и монотонным гулом корабельных систем.
Я провел ладонью по лицу, надеясь стряхнуть остатки странного и такого реалистичного сновидения. Я почти физически ощущал тепло солнечных лучей на коже, слышал мерное дыхание спящей женщины, видел серебро ее волос на подушке. Энн? Моя Энн, с которой мы планируем пожениться сразу после возвращения на Землю… Нет. Настоящая Энн Брукс совсем другая: молодая, с каштановыми волосами и проницательным взглядом, выдающим в ней опытного врача. Ничего общего с призрачным видением из сна.
Сигнал коммуникатора прервал мои размышления:
– Доброе утро, Александр, – голос Ганса Ноймана, командира нашей миссии, как всегда, четок и собран. – Через двадцать минут плановая проверка систем. Жду тебя в инженерном отсеке.
– Понял, капитан. Скоро буду.
Я выбрался из спального мешка, закрепленного у стены каюты. Невесомость давно стала привычной, как и вся эта рутина: проверка систем, калибровка приборов, подготовка к посадке на станцию "Кассини". Мы везем туда экспериментальное оборудование – слишком хрупкое и дорогое, чтобы доверить его автоматическим грузовикам. По крайней мере, так написано в нашем полетном задании.
Натягивая комбинезон, я поймал себя на тревожном ощущении. Что-то не так… Словно реальность слегка смещена, будто кадр в старом проекторе, когда пленка начинает выскальзывать из пазов. Я резко встряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Впереди меня ждал обычный рабочий день на борту «Прометея», и моя задача – обеспечить безопасность полета.
Но прежде чем отправиться в инженерный отсек, я решил заглянуть к Энн. Странный сон не отпускал меня, и я чувствовал острую необходимость увидеть ее настоящую – не силуэт из ночных грез, а живого человека из плоти и крови.
Медицинский отсек «Прометея» – самое просторное помещение на корабле после грузового. Я нашел ее за рабочим столом, склонившейся над голографическим экраном. Ее пальцы порхали над интерактивной клавиатурой, на дисплее мелькали какие-то графики и диаграммы – вероятно, результаты медицинского сканирования экипажа. Каштановые волосы, собранные в аккуратный пучок, казались почти черными в приглушенном свете отсека. Она не замечала моего присутствия – наушники и сосредоточенность на работе сделали мое приближение незаметным.
– Эй, док, – я осторожно коснулся ее плеча, и Энн вздрогнула, резко обернувшись.
– Александр! Ты напугал меня, – она сняла наушники и улыбнулась. – Что-то случилось? Ты выглядишь обеспокоенным.
– Мне приснился… странный сон, – я попытался подобрать слова, чтобы описать то чувство, преследующее меня с момента пробуждения.
– Кошмар? – Энн мгновенно переключилась в профессиональный режим, ее глаза начали внимательно изучать мое лицо.
– Нет, не кошмар. Скорее… нечто сюрреалистичное. Ты была там… в возрасте, с седыми волосами. И почему-то мы с тобой жили на Марсе.
На мгновение она замерла, и я заметил, как ее сосредоточенность сменилась удивлением и едва уловимой тенью личного переживания.
– На Марсе? – ее голос зазвучал тише обычного. – Это странно, потому что… мне тоже снится Марс. Уже несколько ночей.