Носитель

Ветер выл, словно раненый зверь, а снег бил в иллюминаторы антарктической станции с такой силой, что готов был разбить их в любой момент. Стекло постепенно покрывалось паутиной ледяных узоров с каждым новым порывом. Но если поначалу ими хотелось любоваться, то уже через месяц они перестали вызывать какой-либо интерес, потому были лишь очаровательным следствием непогоды.

Алексей пристально вглядывался в экран, где уже пару минут мигало уведомление: «НЕИДЕНТИФИЦИРОВАННЫЙ БИОЛОГИЧЕСКИЙ АГЕНТ. АКТИВНОСТЬ – ВЫСОКАЯ»

Это не было частью его рутины. Еще 5 минут назад он как обычно сидел перед монитором, прислушиваясь к знакомому шуму генератора и глядя на строки результатов исследований, медленно заполняющих экран. Он уже третий день занимался расшифровкой проб талой воды, собранных с помощью новенького автономного зонда «Титан», разработанного на петербургском предприятии «Заслон».

Сам Алексей в культурной столице никогда не был, но мысль, что оборудование прибыло оттуда, отзывалась какой-то теплотой. Будто бы оно совершило такое же легендарное путешествие, как Ломоносов из Петербурга только не в Москву, а сюда, в место вечного холода.

Данные на мониторе как правило служили основой для довольно скучных отчетов о концентрации солей, микроэлементов и органических соединений. Обычная, непримечательная по меркам науки рутина, к которой Алексей давно привык. Конечно, не так он себе представлял работу ученых, когда в детстве грезил о великих открытиях. Но подобные массивы данных были необходимы для дальнейшего анализа, на основе которого выйдет одна-две статьи, которые помогут найти новых инвесторов для других исследований. И так по кругу.

Изыскания Алексея привели его в промерзшую глушь, где он уже несколько месяцев в одиночестве наблюдал, как медленно тают ледники, там внизу.

На самом деле цель была несколько шире и состояла в том, чтобы изучить подледные изолированные гидросистемы, которые существовали в собственной экосистеме. Это стало возможным как раз-таки благодаря питерскому «Титану». Хотя его автономность сводила работу только лишь к наблюдению за монитором, этот зонд позволял добраться туда, куда раньше попасть казалось невозможным. А затем навороченное программное обеспечение анализировало добытую жидкость в колбах.

Но сегодня все было иначе.

Увидев вылезшее окно, Алексей нахмурился. Он был не из тех, кто поднимает тревогу раньше времени. За время работы в Арктике он научился выдержке, хладнокровию и даже смирению. В какой-то степени. Подобная наблюдательная работа сравнима со смотрителями маяка и годится тем, кто от чего-то бежит или тем, кто предпочитает быть наедине с собой.

Алексей был из второго числа, хотя себе он в этом не признавался и оправдывал свое пребывание здесь высокой научной целью, которой он успешно занимался, читая книги и поглядывая в старенький монитор. Но предупреждение на экране было событием из ряда вон выходящим.

Появилось оно без какого-либо звукового сигнала тревоги, как приятно показывать в фильмах. Такого функционала здесь просто не было реализовано технически. Да и выглядело это предупреждение, как окно обновления операционной системы, а не как серьезная угроза.

Однако, когда Алексей сам посмотрел в микроскоп, чтобы перепроверить машинные данные, то почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Вот же черт… – он резко откашлялся – воздух в модуле был сухим, как в печи, несмотря на мороз за стенами.

Изображение на экране лампового монитора, транслировала то же, что видел микроскоп. А именно то, что… двигалось. Крошечная амёбоидная структура, которая должна была пролежать в тысячелетнем льду и быть замершей, демонстрировала признаки активного метаболизма – псевдоподии вытягивались с неестественной скоростью, реагируя на изменение температуры.

За окном треснул ледник – гулкий звук, будто где-то внизу проснулся великан. Алексей резко обернулся.

– Глупости, – прошептал он, чтобы прийти в себя.

Он сделал отметку в разлинованном пожелтевшем журнале: «Образец №Д01. Подвижность. Реакция на тепло. Требуются тесты. Влияние на человека неизвестно».