«Ты знаешь, как важно быть первым! Когда адреналин внутри допрыгивает до глотки и криком вырывается наружу… Да! Ты знаешь это кайфовое чувство… потому что, впервые испытав приступ победы, ты вновь и вновь ищешь это ощущение во всём… и во всех – проще всего у тебя это получается с женщинами. Обволакивая их сущность своей харизмой, ты сам погружаешься с головой в сладкое предвкушение легкой победы. Легкой? Да! Потому что уже испытываешь само удовольствие начать игру соблазнения первым… Ты – красавчик, и с годами твой статус только укрепляется. Седина в волосах, спокойный тембр, уверенность, скользящая сквозь все твои движения – и новый мотылек вновь летит к твоему солнцу… Ты думаешь, так будет всегда?
Поверь мне – внезапно и как-то непредсказуемо – твоя игра остановится, закончится навсегда и совершенно не с твоим уходом из этого мира. Ты будешь продолжать жить, обедать в дорогих ресторанах, засыпать в облаках мягкой постели, вполне возможно, что не один… НО… адреналин и вкус победы быть первым – больше никогда не будет в твоей власти.
Не веришь моим предсказаниям? Считаешь, что я твой тайный завистник? Что мне не дает покоя твой успех? Нет… дорогой мой… Мне незачем завидовать… завидовать самому себе…
Если ты читаешь это письмо – значит… моя исповедь, долетевшая в этом конверте, возможно, предостережет тебя сейчас – тогда и моё настоящее, а твоё будущее уцелеет от щемящего страшного чувства «ни-ког-да больше»…
Он шёл ночной тишиной, тихонько насвистывая привязчивый фокстрот.
Покинув ретро-клуб, в этот раз он возвращался один. Апартаменты в красивом доме в исторической части города ждали его в блеске светящихся окон второго этажа. Он, уходя, всегда оставлял свет в спальне, о́кна которой смотрели на улицу. Создавалось ощущение живого пространства, хотя он предпочитал одиночество, но ему нравился этот теплый свет воображаемого очага.
Привычным жестом скинув пиджак на стул-вешалку, неспешно поставил ботинки из экзотической кожи в угол, слегка пошатнувшись от выпитого количества под шансон и блюзы симпатичной шатенки, он вновь засвистел приятную мелодию. Расслабленному от музыки, ему не хотелось очаровывать исполнительницу милых песенок… не сегодня…
В крохотные паузы, когда музыка не навязывала слова, в которые он погружался, в голове мгновенно возникало странное утреннее ощущение пустоты… будто перед ним медленно закрывалась огромная чугунная дверь, отрезая пространство выбора – он не успевал проскочить в светлый промежуток, оставаясь в темном непонятном недоумении. Он уже не мог вспомнить – это было утренним сном или внезапным видением, но неприятный шепоток пробежал внутри, проявляясь сквозь кожу на висках прохладным неприятным по́том. Лечь в кровать было единственным желанием.
Утром он улетал в командировку в знакомый Потсдам. Милый уютный городок встретил моросящим дождем. В этот раз его поселили в районе бывшего закрытого города (отдельный район Потсдама), где раньше жили работники НКВД с женами, детьми, прислугой – эшелон далекой советской власти. Когорта стоящих у власти должностных лиц разных уровней проживала в этих симпатичных домиках долгие годы.
Он почувствовал несвойственное ему волнение, осматривая предоставленный дом. Спустившись в подвал, он дал волю воображению. Будто призраки чужой семьи шебуршались в дальнем углу. Он поёжился. Голова, как слоеный пирог – вечернее перепитье, утренний самолет, моросящий дождь, закрытый город с его воспоминаниями – неприятно! Он вышел на лужайку перед коттеджем.