Когда последний лист коснется земли
Ноябрь был безупречен.
Именно таким все представляют его в идеале: постоянные ливни и сильный порывистый ветер. Низкие серые тучи не покидают небо ни на миг. Последние листья давно спустились со своих деревьев, на которых так усердно вырастали еще полгода назад…
Ноябрь.
Одинокий, размытый дождем силуэт, быстро двигался по тротуару, в свете ночных фонарей. Зонт над его головой был скорее тотемом, воплощением надежды, или данью традиции, но ни как не реальной защитой от проливного дождя. Внезапный порыв ветра вывернул наизнанку тонкие металлические спицы, заставив непромокаемую чёрную ткань трепыхаться, подобно рваной тряпке.
Тотем утратил значимость, надежда растаяла, традиция потеряла актуальность. Человек не попытался отремонтировать испорченный зонт, он громко выругался и швырнул его прямо на проезжую часть.
Ливень усилился.
Канализационные стоки не успевали поглощать постоянно прибывающую воду. Широкие ручьи бежали по асфальту, вдоль тротуаров. Запоздалый темно-коричневый кленовый лист, порывом ветра прилепило к пальто промокшего насквозь прохожего.
Лист остался незамеченным.
Мокрый, уставший и обозленный на все мужчина, вошел в свою квартиру. Тихо щелкнул выключатель.
Двумя этажами выше одна за другой зажглись пять черных восковых свечей, открылся древний фолиант.
Текст, хоть и был поддан транскрипции, но читался с большим трудом.
– Эри мо-ххаа ашлаан! – Прошептал мужской голос. – Эри мо-ххаа ашлаан!
Молоток разбил сухие кости, купленного накануне человеческого черепа. – Эри мо-ххаа ашлаан! – Парень полоснул свою левую ладонь лезвием и повернул её так, чтобы кровь капала в медную посудину с осколками костей.
«Создать себе рабыню, отдав аду живую душу», – было написано на девственном пергаменте желание новоиспеченного колдуна. Он поджег пергамент и бросил его в ту же ритуальную миску.
Александр прожил до 14-ти лет в интернате, своих настоящих родителей он не знал. Подростку повезло – его взяли в приемную семью. Конечно, он был счастлив этому… Но ему постоянно приходилось оставаться одному. Одиночество пугало парня. Приводило в неистовство!
Новая семья не обращала внимания на его укоры. Работа, деньги…
Парень не мог их упрекать – сам факт, что его усыновили в 14 лет! Он был благодарен новым родителям больше чем тем, которые подарили ему жизнь!
Но постоянное одиночество…
В одиночестве проходила вся его жизнь. Ни в школе, ни в институте у него не было настоящих друзей. Не было и постоянной девушки.
С самого раннего детства парень был полным и совершенно не симпатичным. Знакомые за глаза называли его Колпаком, из-за вечной серой вязаной шапочки, которую он снимал разве что, когда жара была действительно невыносимой. Его характер тоже оставлял желать лучшего. Характер, сформировавшийся в условиях интерната.
И одиночества…
Однажды, парень коротал холодный осенний вечер, прогуливаясь вдоль старого заброшенного парка. Город, в который переехал Александр, был ему ещё совершенно не знаком. Движимый неведомыми инстинктами, он просто повернулся и двинулся вглубь заросших аллей.
Парень блуждал между кустами и деревьями, пока случайно не наткнулся на старую могилу с каменным, потрескавшимся от времени надгробием, в виде высокого пня со множеством сучков. Александр с интересом рассматривал необычный памятник, пока чей-то тихий голос не вырвал его из мира мыслей ни о чем.
– Холодно. – Констатировал голос.
Александр резко развернулся, но позади него никого не было.
– И одиноко… – Продолжил голос.
Парень повернулся обратно и невольно вскрикнул – сразу за надгробием стоял высокий мужчина в длинном пальто (или плаще – в темноте определить это не представлялось возможным). Как человек подошел Александр не увидел и не услышал, поэтому его реакция была вполне предсказуема.
– Да. – Растерянно согласился парень.
– И так год за годом… – Все так же тихо произнес мужчина. – Вот, держи, мне помогло и тебе поможет.
Александр взял в руки, протянутую ему книгу и удивленно посмотрел на подарок.