Сиэтл. 19 апреля 2025 г.
Главврач психиатрической больницы – Фрэнк Морган
Запись в медицинской карте №4789
Пациент: Бе́ттани Лью́ис, 19 лет
Врач: нет
Предварительный диагноз: шизофрения (?)
Я открываю карту и уже в сотый раз перечитываю историю болезни некоей Беттани Льюис, но никак не могу найти в ней саму болезнь. Одни лишь домыслы и показания семьи, не подтвержденные фактами.
Для пациента с шизофренией она ведет себя слишком разумно, и с тех пор, как попала к нам, у нее не наблюдалось ни бреда, ни проблем с памятью, ни приступов агрессии из-за голосов, на которые жаловалась ее мать. Словом, по всем признакам девушка здорова. И, если бы от нее не отказались четыре моих лучших психиатра, а после без объяснения причин не уволились и покинули Сиэтл, я бы выписал ее домой.
А теперь вынужден разбираться с кучей нестыковок и главной проблемой: Беттани упорно молчит о событиях, которые предшествовали ее помещению к нам. Так что у меня есть один сеанс, чтобы решить, куда она отправится сегодня: домой или на интенсивное лечение.
Конечно, если я смогу доказать, что она действительно больна, как говорят ее родители.
Сеанс начинается, как обычно. Сначала в мой кабинет входят две медсестры, по комплекции не больше самой Беттани, и подводят девушку ко мне. А я невольно замираю, чувствуя, как по спине пробегает холодок.
Глаза пациентки кажутся неестественно блестящими, но я знаю, что она не принимает никаких лекарств. Кожа бледная, почти прозрачная с едва заметным голубоватым оттенком. Длинные каштановые волосы спутаны в колтуны, а на висках заметны темные вены, хотя ей всего девятнадцать.
Она садится напротив в удобное кресло, и я замечаю, что ее зрачки периодически расширяются, заполняя всю радужку, а затем резко сужаются до крошечных точек. Движения плавные, почти гипнотические, словно она находится в трансе.
“Итак, Беттани”, – начинаю я, открыв папку с записями. – “Вы все еще слышите голоса?”.
Несколько секунд она молчит, явно наслаждаясь моментом моего неведения, но вместо ответа я слышу резкий скрежет по оконной раме и стеклу.
Черт!
Это всего лишь ветка, но звук был такой, будто что-то острое хотело порезать стекло надвое. И еще этот сильный ветер…Утром я смотрел прогноз погоды, поэтому оделся слишком легко для такой бури.
Откуда она взялась?
И все же я должен проверить, поэтому беру телефон и делаю вид, что собираюсь позвонить кому-то, а сам еще раз открываю новости.
Прогноз все тот же: солнце и жара. В Сиэтле сейчас не должно быть ни облачка!
– Погода – явление непредсказуемое. Так, доктор? – наконец, говорит Беттани, заметив мое недоумение.
– Я бы хотел, чтобы вы рассказали…– продолжаю я, стараясь держаться отстраненно и профессионально.
– У вас есть дети? – перебивает она, и ее вопрос застает меня врасплох.
Зачем пациентке знать о моей семье?
– Это не имеет отношения к делу, Беттани, – отвечаю я. – Давайте вернемся к вашему состоянию. Откуда появились эти голоса?
– Расскажите мне о них, – продолжает пациентка, неестественно склонив голову набок. – Как их зовут, какие они?
– Их двое, сын и дочь, – не видя подвоха в невинном вопросе, отвечаю и стараюсь снова вернуться к разговору о болезни девушки: – Теперь вы ответите?
– Голоса начались с поездки в Мо́рнингсайд, – произносит она почти шепотом, но отчего-то ее голос, отражаясь от стен, превращается в неприятный писклявый крик и заставляет меня прикрыть уши. – Правда, я всегда чувствовала что-то потустороннее вокруг всех нас. А вы, доктор?
Вновь наступает тишина.
Дикий вопль прекращается с последним словом пациентки и заставляет меня напрячься. Однако я все еще пытаюсь найти логическое объяснение происходящему и упорно не верю в то, о чем сигнализируют все органы чувств.
Что это со мной?
В моей практике было много подобных случаев. Кто-то считал себя экстрасенсом, колдуном или контактером с инопланетными расами. Но в этой девушке есть нечто такое, что заставляет меня, атеиста и врача с многолетним стажем, собирать всю волю в кулак и сдерживать желание оставить это дело.