Вместо пролога
Цепная реакция[1]
Себу, Филиппины, 2011 год
В Городе Ангелов была своя армия – армия проституток. Полковник Реутов чувствовал себя здесь как дома («Сам военный», – говорил он). Здесь он забыл обо всем. Здесь, в Эрмите (это довольно безопасный секс-район), у него была «временная регистрация». Он «прописался» ровно на две недели – пока не закончится его секс-тур. Прошло два дня, а он уже утрахался до тошноты. Но продолжал через силу, как будто представители Книги рекордов Гиннеcса фиксировали его достижения.
Сегодня вечером он зашел в бар, в котором, как ему показалось, проституток было больше, а посетителей меньше. Так и было. В этом баре обслуживался начальник местной полиции, и в этот час его ублажали две филиппинки. За стойкой Реутов заплатил за одну и вскоре оказался в ее номере. Приняв тибетского зелья под названием «Глоток надежды», он через пять минут почувствовал влечение к молоденькой, лет пятнадцати, жрице любви. Он буквально потерял голову: схватил ее за плечи и одним рывком сорвал с нее платье с широким вырезом на спине. Бросив ее животом вниз на кровать, он разделся догола и взгромоздился сверху. Наркотик вытворял с ним нечто невообразимое. Ему казалось, он выпил яд и насиловал рыжеволосую ведьму. Гель на ее теле светился, как будто тысяча светлячков присосалась к ней. Кто-то бормотал в углу комнаты: «Яд. Флакон. Скорость. Химическая ошибка. Потенция сильная. Костная мука. Слизь». Он сходил с ума. Эта минута стоила целой жизни, потому что он вырвал ее из потустороннего мира.
Он упал спиной на кровать. Напуганная проститутка, схватив свою сумочку и порванное платье, убежала, сверкая разодранными в кровь ягодицами. Но через секунду вернулась и уже в образе молодого человека склонилась над ним: «И это вы называете отдыхом?» Полковник в ответ рассмеялся.
«Реагенты. Топливо. Плюс на плюс дает минус». Он словно отходил от наркоза. Ему стало тяжело дышать. Вместе с подушкой на него обрушилась и темнота. Его кто-то душил – он понял это в последнюю секунду своей жизни.
…Саша Котик убрал с лица Реутова подушку. Полковник был мертв. Пора уходить отсюда.
Убийца открыл дверь комнаты и зажмурился от яркого света: не меньше пяти полицейских фонариков били ему прямо в лицо. Он выполнил первую команду: «На пол!» Потом вторую: «Руки за голову».
Три месяца спустя
– Номер 3417 – на выход!
Надзиратель короткой дубинкой указал на заключенного, облаченного в новую форму – оранжевые широкие штаны и черного цвета рубашку-распашонку с короткими рукавами. Тот поднялся и, заложив руки за спину, вышел в гулкий в этот час тюремный коридор.
Коридорный дубинкой постучал по скрещенным за спиной рукам заключенного:
– В следующий раз не делайте этого. Когда будет нужно – я скажу.
Он говорил на пиджин-инглиш – смеси английского, испанского, русского, шведского, французского и еще пары языков. Он возник здесь «в ходе межэтнических контактов при острой необходимости достичь взаимопонимания». На нем общались между собой американцы, китайцы, тайцы, те же французы и шведы, а также филиппинцы, которых в этой тюрьме было большинство. Шведов было всего двое, и оба отбывали пожизненный срок за эксплуатацию несовершеннолетних и организацию порночата. Это они прозвали русского Парнем из Руссиона. Он отбывал пожизненный срок за убийство.
Надзиратель сопроводил подопечного в подвальный этаж этого главного корпуса тюрьмы:
– Лицом к стене. Руки на затылок.
Набросив кольцо наручников сначала на правую руку, он завел ее за спину, потом на левую, повторив процедуру с ловкостью американского копа. Открыв тяжелую дверь камеры, он спросил разрешения ввести заключенного.
– Да, давай его сюда, – разрешил директор тюрьмы Уго Рамон.
В декабре этого года Рамону исполнилось сорок шесть. Он активно сотрудничал с американскими военными и не делал из этого тайны. Заключенные для него были заключенными, лишенными всех прав и свобод. Тюрьма была местом, где они отбывали наказание, а работа Рамона заключалась в том, чтобы на свободу они вышли с чистой совестью. Сегодня в девять с четвертью у него состоялся телефонный разговор с начальником американской военной базы, дислоцированной в зоне видимости филиппинской тюрьмы. Тот попросил директора допустить к допросу русского «двух парней из ЦРУ». Рамон не стал отказываться. Он отвел под допрос отдельное помещение в подвале и лично показал «хорошим парням» его отличную акустику. Один из них отозвался об этих метровой толщины стенах как о носителях информации: сколько стонов, криков, сколько лжи и правдивых признаний хранят они в себе… Уго Рамон предпочел не комментировать это замечание.