Метаморфозы пустоты

* * *

Предисловие от автора

Что есть мир вокруг нас? В физической реальности всё есть лишь хаотично разбросанные частицы, следующие определённым законам. Всё есть Пустота. Пока наш ум не направит свой фокус, подобно проектору, создающему картинку на пустой стене. И изначально лишённые положительного или отрицательного заряда и субъект-объектной связи окружающие нас вещи и явления начинают разрастаться, заполняя пространство нашего «Я» подобно бесконечно расширяющейся Вселенной. Персональная реальность есть лишь совокупность отпечатков ума в бульоне из Пустоты.

Наш ум эмоционирует. И Пустота плещется подобно океану. Ум омрачён. И Пустота резонирует иллюзией омрачения. Нам больно. И Пустота становится невыносимой. Мы счастливы. И Пустота есть солнце, согревающее кашемировыми лучами все мириады миров. Мы любим. И Пустота есть любовь.

Всё есть метаморфозы Пустоты. Изначально нейтральная бесконечность, умноженная на субъективность нашего ума и проекции наших иллюзий. Как ленты очень разного кино, они есть целая Вселенная в себе, рождающаяся и умирающая вместе с нами.

Этот сборник поэзии является попыткой взять чистый холст и повзаимодействовать с пустотой, запечатлев её метаморфозы в движущемся сознании индивида. Изобразить скоротечную красоту то разрастающейся, то сжимающейся Вселенной отдельно взятого человека как нечто такого, что внутри себя есть субъект и объект, вопрос и ответ, поиск и смысл.

Ночные портреты пустоты

Каркает ворон. Ночь.

Я открываю окно.

Тень от луны точь

выжженное пятно,

как от бычка, когда,

выкурив, потушил

о рукав пиджака.

В небе, как профнастил,

кудри разбитых туч,

ветер сюда, видать,

из-под грозы под луч

выгнал их умирать.

Жизнь выгоняет нас

таким же толчком секунд,

куда-то всё время мчась,

так и умрём на бегу.

Небо есть пустота,

в которой течёт эфир,

как белизна холста,

выглядит, как пустырь,

пока кисть не даст мазка,

звёзды торчат на нём,

как лампочки с потолка,

что-то пустой объём

должно заполнять всегда.

Ум наш такой же чан,

ждёт, чем заполнят, как

прося́щий руки карман,

кажется, что пустяк,

но каждая мысль в нём,

как семя, что в пустоте

вырастет и сожрёт

объём на его холсте.

Всё состоит из слов,

пока не попал в слова,

объект – это пустота,

слова образуют шов,

как вырванная трава,

что больше не прорастёт.

Немного бы помолчать,

увидеть, как стынет гладь.

Ночью растёт широта

того же пространства, как

будто убрав цвета,

словно из тела – костяк,

в миг рассыпается всё.

Луч вырезает щель,

и будто бы колесо

крутится там, где лоб,

рисуя, как лазер, цель.

Шёпот густой листвы,

как на базаре, их

голос, как соловьи,

трогательный, как стих,

ветер лопает в них,

словно во рту язык,

чувств пузыри в слова,

переходя на крик.

Крутится голова,

считывая, как свет

азбукой Морзе в два

типа сигнала вслед

падающей звезде

шлёт из других планет

трепетное «– при – вет – ».

Мы есть как в пустоте

дальности той сигнал,

что времени, как числа,

позволит величина,

мысль, как кость в хребте,

важнее, чем болтовня,

всё, что сейчас я есть —

мысль в моменте. Я

думаю о тебе

и становлюсь тобой,

словно волна, войдя

в плоскость с другой волной.

Ночь, как дыра в стене,

втягивает в пустоту,

как карася к блесне,

так, что невмоготу

сопротивляться ей.

Лампа, как оберег,

рассеивает крестом

яркий пучок лучей,

тая, как первый снег,

перешагнув окно.

Горшок с гиацинтом. Тень

падает в пыльный пол,

грубая, как шагрень,

недвижимая, как ствол.

Как хорошо расти,

когда ничему тебя

не сбить с твоего пути,

и путь – это высота.

Бессонница. Тесность стен.

Вибрирует пустота

между глазами и тем,

в чём прячется темнота,

неким небытием,

как форме свободы «от»

всякого взгляда «на».

Как муха, в открытый рот

проваливается луна.

Дневная увертюра бренности

Кровь вылитого луча. Умыта ею стена,

как смыслом пустой этюд. День неотделим от сна,

выглядит как ещё один оборот колёс,

кофе, стихи, Satie, просматриваемый невроз

в разглядывании себя. Честность русских берёз,

поделенных как бы на два полюса, инь и ян,

исключают притворство. Слеза. Я пугающе хмур

и сижу в увертюре себя. Меланхолия. Дурь

в голове как способность торчать у восточных славян

Следующая страница