Артур Бардон и доктор Поро шагали молча. Пообедав в ресторане на бульваре Сен-Мишель, они прогуливались теперь по Люксембургскому саду. Доктор Поро, заложив руки за спину и слегка горбясь, приглядывался к саду, пытаясь увидеть его глазами многочисленных художников, которые стремились выразить свое ви́дение прекрасного, изображая этот красивейший уголок Парижа. Газоны и аллеи были уже кое-где усыпаны опавшей листвой, но и ее шуршащие вороха не могли прогнать ощущения рукотворности пейзажа. Деревья, окруженные подстриженными кустами и аккуратными цветочными клумбами, стояли ровными рядами, будто не смея нарушить кем-то раз и навсегда заведенный порядок. Осень. Некоторые деревья совсем голые. И цветы на клумбах завяли. Этот английский парк походил на немолодую и усталую женщину легкого поведения, делающую жалкие, отчаянные попытки с помощью поношенных туалетов, макияжа и наигранного оживления вернуть себе былое очарование.
Поро плотнее запахнул свой тяжелый плащ, с которым не расставался даже летом. Бо́льшая часть его жизни прошла в Египте, где он занимался медициной, и нежаркое европейское солнце не согревало его. Память на мгновение вернула Поро на красочные улицы Александрии, а затем, как перелетная птица, перенесла в зеленые леса и на омытые штормами берега родной Бретани. В карих глазах доктора появилось меланхолическое выражение.
– Посидим немного, – предложил он.
Бардон и Поро взяли два плетеных кресла и расположились возле фонтана Купидона, который еще больше подчеркивал очаровательную искусственность сада. Солнце освещало кроны деревьев, окружавших фонтан, и их осенние листья отливали золотом. Слева высились причудливые башни Сен-Сюльпис, справа – неровные крыши домов на бульваре Сен-Мишель.
Поглядывая на нарядных детей, которые гоняли обручи или скакали верхом на палочках, доктор Поро улыбался, и эта нежная улыбка преображала его худощавое, прокаленное тропическим солнцем лицо. В его глазах светился мягкий юмор. По-английски доктор говорил свободно, но с легким французским акцентом и с той тщательностью, которая позволяла предполагать, что язык пришел к нему из произведений классиков туманного Альбиона, а не из живой разговорной речи.
– Как поживает мисс Донси? – спросил он, поворачиваясь к своему другу.
Артур Бардон улыбнулся:
– Надеюсь, здорова. Сегодня мы еще не виделись, но я собираюсь к ней в студию на чашку чаю. Мы хотели бы пригласить вас поужинать с нами в «Шьен нуар».
– С удовольствием. Но разве вам скучно вдвоем?
– О нет. Вчера она встретила меня на вокзале. Мы вместе обедали и проболтали без остановки с половины седьмого до полуночи.
– Скорее, говорила она, а вы внимали с восхищением счастливого влюбленного?
Бардон только что появился в Париже. Он работал хирургом в александрийской клинике Святого Луки и приехал сюда для изучения методов своих французских коллег. Но истинной причиной его приезда была, несомненно, Маргарет Донси. Доктор Поро знал Артура с раннего детства и не присутствовал при его рождении лишь потому, что в это время неожиданно уехал в Каир. Близкий друг его отца, занимавшегося торговлей в странах Леванта, Поро с удовольствием следил за тем, как, избрав по его совету профессию врача, Артур уже превзошел в мастерстве своего старшего друга; с удовлетворением видел, с какой гордостью следовал молодой хирург своему призванию, как он благодаря целеустремленности и таланту превратился в первоклассного специалиста.
Поро всегда считал, что разнообразие интересов придает мужчине дополнительную привлекательность, хотя и мешает его карьере. Чтобы превзойти коллег, нужно целиком посвятить себя выбранному делу. Поэтому доктор не сожалел о том, что у Артура не слишком широкий круг интересов. Литература и искусство мало что для него значили. Не был он также мастером рассказывать банальные анекдоты – качество, которое высоко ценится в гостиных. Обычно он молча слушал и лишь изредка вступал в общий разговор. А вот работал очень много: оперировал, делал вскрытия, читал лекции, старался знакомиться со всей литературой по своей специальности не только на английском, но и на французском, и на немецком языках. Но в то же время был страстным и отличным игроком в гольф, и когда выдавался свободный часок, проводил его в гольф-клубе.