***
Катя посмотрела в окно, отвлеклась и прослушала последние слова Кости. Народу на площади все прибывало. На затмение в Новосибирск приехало много туристов, причём не только русских.
Опытным взглядом Катя выделяла в толпе группы канадцев, немцев, англичан и скандинавов. На остальных она внимания не обращала. Увы, даже среди тех, кто потенциально мог её заинтересовать, не нашлось и парочки любопытных экземпляров. Слишком толстые, слишком тощие, слишком постные, слишком не те, что надо.
Иностранцы шныряли по проспекту мимо кафе, в котором никак не заканчивалось очередное провальное свидание с Костей, стайками, придерживая за лямки, набитые до отказа потрепанные в аэропортах и русских поездах рюкзаки. Они громко смеялись на немецком, шведском и английском, улыбались всем подряд и кидали призывные взгляды в сторону девчонок. Катя не сомневалась, что больше половине из них вечером перепадет быстрый гостиничный секс с какой-нибудь дурехой, мечтающей свалить из города, и ночью она получит торопливое обещание (данное, пока суетливо расстегиваются штаны и сползают бретельки лифчика) на долгую счастливую жизнь. Так и будет. До утра, точно.
Темноволосый канадец в рваных голубых джинсах отбился от своих и задержалась возле витрины кафе, поймав Катин взгляд. Улыбнулся и подмигнул. Катя тоже улыбнулась. Впрочем, она улыбалась всем. И дворнику Фариду, и сапожнику из маленькой мастерской в её доме, почти задаром чинившему её дорогие туфли, и всем бывшим, которых встречала после расставания в барах, где они в надежде возобновить отношения угощали её белым вином и шоколадом.
Канадцу улыбаться было приятно. Красивый, не жирный, но неперспективный. Для гостиничных утех и дурех, мечтающих свалить из города. Не переставая улыбаться, Катя незаметно от Костика, махнула канадцу рукой, что б проваливал. Канадец не обиделся, ещё раз ей подмигнул и бросился догонять своих.
Большие часы на площади показывали без пятнадцати два. Уличные торговцы настойчиво приставали к прохожим, предлагая купить цветные розовые очки. После затмения весь товар, скорее всего, придётся выбросить.
– Во сколько все начнётся? – не поворачивая головы в сторону Костика, рассеяно спросила Катя.
– Что начнётся? – не сразу понял Костя.
Одна из причин, почему Костя её бесил. Нормальный парень, хорошо зарабатывает, следит за собой, но невозможно быть таким тупым. Вдобавок Костя на второй встрече признался Кате в любви. Она уже и не вспомнит, почему решила встретиться с ним ещё раз. Наверное, совсем уныло было ей тем вечером. Или была ночь? Да, она написала ему, когда после бесполезных и мучительных попыток уснуть, провалялась на взмокшей постели до двух ночи, вскочила злая, растрёпанная, потная. Залпом выпила остатки белого вина прямо из бутылки, приняла холодный душ и уселась с ногами на подоконник, где между рам, нашла недокуренный подругой косяк.
Катя закурила без удовольствия, и её сразу бросило в холод. Такой особенный ночной холод, который почти, как страх, но, скорее, ужас.
Потусторонняя тишина Катиной квартиры засасывала внутрь, в то время как за окном блистала ночными огнями столица Сибири. Словно жизнь, которую Катя уже прожила наполовину, высадила её на безлюдном заброшенном полустанке, и сразу же весело умчалась дальше.
Тогда-то ей и захотелось спуститься вниз и смешаться с подвыпившими и счастливыми людьми, которым она завидовала сверху.
Она написала несколько сообщений, но ответил только Костя. И то не сразу. Катя чётко представила, как он в полудреме берет телефон и непонимающе щурится, глядя в ярко горящий в темноте дисплей телефона. На осознание прочитанного уходит несколько секунд. Все ещё очень хочется спать, но пальцы сами набирают ответ, стирают сделанные от волнения опечатки, отправляют послание на 17-й этаж статного высотного дома, уже не юного, но благородного с рожденья. Потом Костя выскакивает из кровати с одних плавочках и бежит чистить зубы.
Катя идёт к нему на встречу, на полпути вспомнив, что забыла расчесаться. Запускает пальцы в волосы, проводит снизу вверх. В руке остаются пучки светлых волос. Катя скатывает их в клубок и бросает на асфальт.