Суббота. Время неуклонно идет к ужину. Это, несомненно, радует, но не сильно. Меню предстоящей «трапезы» легко предсказуемо. Ожидается откровенно обрыдлая «муйня» со щедрым добавлением бигуса, который способен легко и просто испоганить любые качественные продукты.
Увы, но никуда от него не деться. Хочешь – не хочешь, а сидеть в столовой и вдыхать сногсшибательные ароматы прокисшего блюда все равно придется. И не важно, что к бачку с проклятой капустой курсанты не притронутся даже под угрозой отчисления из училища.
А вот уже после обязательно-принудительного посещения столовой, рапорядком дня запланирован показ в училищном клубе какого-то кинофильма. Какого? Неважно. Да хоть «Ленин в октябре» или «Юность Максима».
В клубе расклад более приятный, как ни крути. Вариантов развития событий хоть и не много, но они вполне приемлемы. Если фильм не очень древний и не совсем политически-отвратный, то почему бы и не посмотреть на сон грядущий. Все какое-никакое развлечение. В крайнем случае можно и поспать в уютной темноте кинозала, скрючившись «в три погибели» на деревянном кресле. Действительно, а почему бы и не вздремнуть лишние полтора часика?! Распорядком дня не возбраняется. А я всегда кино так смотрю! Да-да, именно с закрытыми глазами.
Легендарная 4-я рота готовилась к процедуре очередного планового построения. Идти в столовую никому не хочется, а куда деваться?! Надо! Распорядком дня предусмотрено.
Сержант Валера Гнедовский время от времени раздраженно посматривал на часы и тихо ругался. Даже не ругался, а желчно цедил сквозь стиснутые зубы. Слова медленно вытекали из его полуоткрытых губ как расплавленный свинец. Хотя бы одно слово капнуло на сапоги, прожглась бы приличная дырка.
– Говнюк Пилопедрищенский! Вот только появись! Мослы ходячие, спирохета бледная. Сразу в наряд полетишь быстрее ветра, обгоняя собственную тень… Бл*, я тоже хорош. Нашел, кому поверить. Ну, дурак я! Ну, дурак… Ведь зарекался сто раз…
Возмущение и отчаяние сержанта были предельно понятны. Еще пару минут назад Гнедовский обязан был постучаться в металлическую дверь и уверенно зайти в канцелярию роты. И перед ликом дежурного офицера представить поголовный «расход» по личному составу 45-го классного отделения. В принципе, «строёвка» нашего отделения сходилась идеально. Все курсанты были в наличии… за исключением одного. Отсутствующего являлся курсанта Копыто.
Во время наведения планового порядка на закрепленной территории с внешней стороны КПП училища Витя так изнылся, что невозмутимый флегматик сержант Гнедовский едва не сломал черенок метлы о сутулую спину курсанта Копыто.
Причиной, вызвавшей бесконечно-нудный скулеж незабвенного Витеньки, явилась пьянящая весна и многочисленные стайки аппетитных девчонок, которые плотными косяками, словно рыба на нерест, шли к контрольно-пропускному пункту училища на краткие, но жаркие свидания со своими возлюбленными. Девчонки шли бесконечным потоком, как волны набегают на берег, но… не к Вите!
Подобного оскорбления в свой адрес курсант Копыто вынести не мог. Ну, никак!
Трогательная картина повсеместно целующихся и нежно обнимающихся парочек, стремящихся найти уединение в ниспадающих кронах прибрежных ив, острым лезвием зависти резала Витьке прямо по сердцу. Витя жаждал любви. Немедленно!
Его умилительно-похотливые ужимки и недвусмысленно-жалобные вздохи окончательно вывели из душевного равновесия сержанта Гнедовского.
– Значит так, ловелас озабоченный, осеменитель хренов, фиг с тобой! До ужина тебя прикрою, но чтобы на вечернем построении был, как штык. Иначе… Кстати, а как ты предполагаешь в таком виде по улицам города шарахаться? Тебя же любой военный сразу зацепит и в комендатуру сдаст. На «морде твоего лица» написано, что ты похотливый самоходчик.
– А я такси словлю и прямо к подъезду Наташкиной общаги. А потом Наталка машину поймает. Я в нее прыг и сюда… прямо к дырке в заборе. Все будет в лучшем виде!
– Опоздаешь хоть на секунду, не обижайся. Будешь неделю жить на «тумбочке». Усек, генитальный?
Курсант Копыто обиженно отклячил нижнюю губу и надул щеки.