Ловец теней
Ночь спускалась на усадьбу, на господский дом, каменный, в европейском стиле, с причудливыми масками на стенах, на крытые тесом крыши хозяйственных построек, на небольшие уютные флигели… Случайный путник, окажись он в усадьбе, несомненно, удивился бы царящей вокруг тишине. Не доносилось голосов из людской, не ворочалась в хлеву скотина, не брехали собаки. Лишь робкий огонек свечи мелькнул за большими окнами господского дома, да не по-апрельски холодный ветер шуршал листвою в саду.
Старик, спускавшийся по лестнице со свечой в руке, выглядел неплохо для своих лет. Длинные седые волосы падали на плечи, суровое морщинистое лицо оживляли умные, внимательные глаза.
– Михаил, Михаил, – окликнул он кого-то хрипловатым, но еще сильным голосом.
Вскоре на зов появился мужчина средних лет, с окладистой черной бородой, он поклонился старику в пояс.
– Ваша светлость, граф Яков Вилимович, чего изволите?
– Михаил, где все? Отчего так пусто? – спросил старик.
– Так это, ваша светлость, уехали все.
– Уехали? Куда?!
– Никиту, конюха, да Ваську с Афанасием, да ключницу вы сами изволили отпустить к родне.
– Не припоминаю такого, – сухо сказал старик.
– Так как же, едва голову от реторты [1] подняв, сказать изволили: «Пусть едут куда хотят, не мешай мне. И не беспокой больше по пустякам».
– А прочая прислуга? Или ты их сам отпустил?! – В голосе старика зазвучали стальные нотки.
– Как можно, ваша светлость? Они… – бородач замялся.
– Сбежали?! – закричал граф. – Немедля пошли к Никите Андреевичу [2], пусть отправит драгун и сыщет беглых! Да что за блажь такая на них нашла?!
– От страха, ваша светлость, пока вы в ла-лабора-тотории, – мужик тщательно выговорил непривычное слово, – опыты производили, великий страх на людей напал. Грохотало там у вас, и серой пахло, и мерещилось всякое. Вот людишки и побежали. Только я да Мария ваша остались. Позвать ее?
– Позови да принеси что-нибудь поесть. А потом мне понадобится твоя помощь.
Сдавленный крик слуги заставил графа круто развернуться. На лестнице, откуда он спустился, виднелась чья-то черная фигура. Тонкая, несуразная, какая-то нечеловеческая. Вместо половины лица у пришельца была тьма.
– С нами крестная сила, с нами крестная сила, – забормотал Михаил, неистово крестясь.
Старик поднял руку и быстро произнес непонятную фразу. Слуга разобрал только: Vade retro, creatura [3].
По комнате прошелся леденящий порыв ветра, и непонятный пришелец исчез.
– Это ничего, – сказал граф, – тебе не следует беспокоиться об этом.
Откуда-то из бокового коридора послышался громкий стук и цоканье, в круг света выбежала маленькая пушистая собачка. Трудно было поверить, что такое небольшое создание может производить столько шума. Старик ласково взял собачку на руки и направился к глубокому парадному креслу.
– Ну иди же, позови Марию, – произнес он утомленным голосом, адресуясь к еще стоящему в дверях слуге.
– Да, господин граф…
Граф прикрыл глаза, но уже через минуту в комнате послышались легкие шаги.
Вбежавшая девушка казалась лучиком света – тоненькая, удивительно юная и прекрасная, она так же нелепо смотрелась в этой мрачной, заставленной тяжелой старомодной мебелью комнате, как легкая яркая бабочка, пришпиленная к черной бархатной подушке.
– Подойди ко мне, дитя мое, – проговорил старик, не открывая глаз.
Девушка скользнула к креслу и опустилась перед ним на колени, обнимая ноги графа. Он ласково потрепал ее по волосам.
– Любишь ли ты меня? – спросил старец.
– Больше света люблю! – откликнулась девушка. В ее огромных распахнутых глазах и вправду сияла любовь.
Яков Вилимович наконец взглянул на нее, приподнял подбородок девушки. На фоне ее юной кожи его рука казалась рукой мумии – мертвенная желтизна с коричневыми старческими пятнами казалась еще неестественней, еще отвратительнее. Однако девушка, видимо, не замечала всего этого и по-прежнему смотрела на старика с неприкрытым обожанием, однако сам он, заметив этот контраст, чуть заметно поморщился.
– Это тело уже никуда не годится, – пробормотал он, – но ничего, скоро, уже совсем скоро я сменю его… Будешь ли ты верна мне по-прежнему?