Николай Маркин шагал по улице.
День был тёплым и солнечным.
(Авторское отступление.
Я понимаю, что уже немало глав в этой книге начал словами "Такой-то шёл/шагал по улице. День был тёплым/солнечным/ясным."
Но уважаемый читатель, что же я могу поделать, если весной и летом 1917-го года люди в основном ходили/шли/шагали по улицам, а не ездили на такси/троллейбусах/персональных мерседесах/ метро (но в этом случае уже не по улицам).
И погода в то время, когда они шли/шагали/ходили была в основном ясной (солнечной) и тёплой. Дело, возможно, в том, что в дождливую/холодную погоду люди предпочитали сидеть дома/на службе/в казарме.
Так что простите, но …).
Николай Маркин шагал по улице.
День был тёплым и солнечным.
Летняя погода в Питере окончательно установилась, и настроение у Николая было ей подстать.
Вдруг впереди он заметил сразу показавшуюся ему знакомой неторопливо шагавшую фигуру, похоже, в костюме – со спины других деталей одежды видно не было – и с шапкой вьющихся волос.
Маркин прибавил шагу и поравнялся с привлёкшим его внимание человеком. Так и есть! Троцкий! Какая удача! Судьба позволила ему вот так запросто, на улице, встретить своего кумира.
– Лев Давидович … здравствуйте … узнаёте? – Николаю от смущения было ещё труднее выдавливать из себя слова.
Троцкий взглянул на него. Лицо озарилось улыбкой. Он узнал немногословного стеснительного парня.
– А, неразговорчивый революционный героический матрос! Конечно, узнал! Очень рад. Вы тут прогуливаетесь? Или по делу идёте?
Кумир был рад! Его, Маркина, встретить! Помнит!
– Я вообще … по делу … впрочем … пустяки … А вы куда … Лев Давидович?
– Домой вот возвращаюсь с заседания. Наверное, уже никуда сегодня не пойду. А вы Николай … вы ведь Николай, я не ошибся? – Троцкий излучал радушие и расположение.
Маркин был счастлив. Кумир помнит его имя! Захотелось сделать что-нибудь приятное этому великому, но простому в обращении человеку.
– Лев Давидович … разрешите … я вас провожу … не ровен час … народ нынче всякий … шатается.
– А как же дело? Вы же по делу шли, насколько я помню?
– Да пустяки … не срочно … и завтра можно.
– Вы уверены? Ну тогда знаете что? Пойдёмте ко мне. Поужинаем вместе, я вас с семьёй познакомлю. Жена и дети рады будут.
Маркин почувствовал, что неудержимо краснеет. О таком он не думал даже в самых смелых мечтах.
– Да я … с радостью … а удобно? … и с пустыми руками.
– Да бросьте вы. Очень даже удобно. И насчёт “с пустыми руками”. Даже не думайте! Не объедите Троцкого, не беспокойтесь.
– Тогда я … с удовольствием … Пожалуйста … обождите минутку … я сейчас.
Матрос нырнул в лавку, находившуюся по дороге. Быстро обрисовав хозяину ситуацию – иду в гости … в приличный дом … с пустыми руками … неудобно – Маркин был тут же хозяином понят и молниеносно снабжён всем необходимым.
Окрестные лавочники давно поняли, чьими стараниями в округе поддерживается порядок, и получать подарки “натурой” Николаю доводилось не впервые. Он не видел в этом ничего необычного и охотно принимал. Матросы его были того же мнения.
Он выскочил из лавки и вправду где-то через минуту, нагруженный ломтём роскошного окорока, ковригой белого хлеба, коробкой с пирожными – и в довершение бутылками шампанского и кагора.
Троцкий терпеливо ждал. При виде такого великолепия брови у Льва Давидовича поползли вверх.
– Да зачем, Николай? Не стоило. Это же очень дорого, наверное.
– Пустяки … лавочник знакомый … не отказывайтесь … от чистого сердца.
Наташа была тоже поражена стилем немнословного матроса ходить в гости. Она с удивлением и восхищением обозрела кулинарные изыски, принесённые тем, пожала по-товарищески руку, знакомясь, спросила в шутку Николая – не переодетый ли он принц, чем ещё больше вогнала того в краску и тут же скомандовала:
– Всем мыть руки и за стол! Дети, папа пришёл … и у нас гость!
Дети вежливо поздоровались и дружно отправились мыть руки.
За столом царила непринуждённая атмосфера. Троцкий часто шутил, Наташа смеялась.
Потом разговор зашёл о прошлых годах, о пребывании семьи Троцких в эмиграции, об революционной деятельности за границей.