Куда девался снеговик?

Он возник на школьном дворе – из трёх снежных шаров, двух пуговиц, ведра, морковки и шарфика. Шары скатали третьеклассники Ледоколов и Самолётов. Всего за один урок! А кто подумал, что с урока они сбежали, тот сам ду… Ой! Ну, в общем, вы поняли, что он (тот, кто так подумал) совсем не прав.

Ледоколов и Самолётов понимают: знания – сила! И учиться очень даже любят. Кто-кто, а уж они ни за что с урока не сбежали бы! Просто их Олеся Максимовна выгнала. А они, между прочим, и не виноваты совсем. Урок-то был первый, и, сами понимаете, Ледоколов и Самолётов не виделись целую ночь. Им так много надо было сказать друг другу, столько мыслей в голове!

– Мальчики, перестаньте разговаривать, – сделала им замечание Олеся Максимовна. Сначала один раз. Потом второй. А на третий сказала: – Моё терпение кончилось! Самолётов, встань и пересядь на первую парту! С вещами.

И как жить? С первого класса сидели вместе, и вот вам здрасьте – такая разлука и на сердце тяжело.

Хорошо, что Ледоколов эсэмэску сразу прислал: «К ты т?» (что означало «Как ты там?»).

Самолётов ответил: «Мне очень грустно».

Ледоколов написал: «И м т. Я пр к в пуст.» («И мне тоже. Я прямо как в пустыне»).

А Самолётов: «А я на Северном полюсе. Никого вокруг. Тоска».

А Ледоколов: «У т т хоть пинг е («У тебя там хоть пингвины есть»).

А Самолётов: «Не, они на Южном. Тут только белые медведи».

А Ледоколов: «Ты там поосторожнее. Они, знаешь, какие хищники!»

А Олеся Максимовна:

– Ну всё, Ледоколов и Самолётов, вы меня достали! Выйдите из класса.

– С вещами? – спросил Ледоколов.

– Без. И отправляйтесь к директору.

– Зачем? – спросил Самолётов.

– Расскажите ему, что вас выгнали с урока и за что.

Представляете? Будто директору школы больше делать нечего, кроме как слушать третьеклассников, за что их с урока выгнали. А если каждый, кого с урока выгнали, будет ходить к нему и рассказывать? В школе, знаете, сколько классов? Ему же работать будет некогда.

Ледоколов и Самолётов, очень печальные, вышли из класса. В коридоре было пустынно и одиноко. А за окном шёл первый снег – мягкий, пушистый, и всё там было белое-белое, чистое-чистое. И это их как-то утешило. Потому что красота бьёт человека прямо в сердце, и такая от неё радость, что даже плакать хочется. Ну, и смеяться, конечно, тоже. Не замечали?

Ледоколов и Самолётов сразу решили, что отвлекать директора от работы они не станут: нехорошо это, неправильно. Тем более что ледоколовский папа порой говорил: «Выслушай, что тебе скажет женщина, и сделай всё наоборот». Говорил он это не Ледоколову, конечно, а маме. Когда они немножко ссорились. Ну, у них, у пап-мам, иногда бывает такое. Предполагалось, что Ледоколов спит и не слышит. Но у Ледоколова-то ушки на макушке.

– Айда во двор снеговика лепить! – сказал Ледоколов.

Скатав три шара, Ледоколов и Самолётов, пыхтя, водрузили их друг на дружку. Первым делом у снеговика появились глаза из пуговиц. Самолётов оторвал их от школьного пиджака, потому что бабушка добрая, пришьёт новые. Ледоколов тоже был человек нежадный. Он снял с себя красный в клеточку шарф, в уголке которого было вышито белыми нитками «Ледоколов, 3 Б», и повязал на шею снеговику. Где они взяли морковку, мне неизвестно. Просто ума не приложу! А вот ведро техни́чка баба Таня разыскивала потом по всей школе.

– Не школа, а сплошное хулиганство, – жаловалась она завхозу Козликову Василию Петровичу.

Козликов Василий Петрович был совершенно с нею согласен и хмуро кивал, выдавая новое ведро. Но вы-то понимаете, что снеговику без головного убора никак нельзя. Несоли́дно.

В общем, замечательный получился снеговик. Ледоколов и Самолётов назвали его Петей и помчались в школу, потому что как раз прозвенел звонок на урок. Их ведь выгнали с первого урока, а со второго-то не выгоняли. Тем более что вторым уроком было рисование.

Конец ознакомительного фрагмента.