Пролог
Единственная запись в потертом кожаном дневнике:
Дико ломило виски. Пульсирующая боль раздавалась в каждой клеточке распластанного на земле тела. Руки и ноги онемели, разучились двигаться. Ощущение, как после анестезии, когда в серое вещество спинного мозга вводят лидокаин, чтобы человек не чувствовал ничего ниже пояса.
Теплый ветер, словно крылья бабочки, прикасался к моему носу, лбу, щеке. Правой щеке. Значит, голова повернута влево.
Безвольные руки не хотели подчиняться мозгу, не хватало сил, чтобы сжать кулаки. Единственный вопрос, который беспокоил меня сейчас больше всего – я еще жив или уже мертв?
Мысленно усмехнувшись, я решил, что жив, просто слишком слаб. А еще я лежал на чем-то мокром. Наверное, я упал в лужу после дождя.
Постойте. Как произошло, что я упал? Ничего не помню.
Я оставил попытки пошевелить конечностями и пустил оставшиеся силы на то, чтобы вспомнить. Вспомнить, что со мной.
В этом я преуспел: в голове отчаянно завертелись мысли.
Я молод.
Уже хорошо. Поехали дальше.
У меня есть родители.
Так, а теперь попробую вспомнить последние события.
Я убегал от кого-то. Преследователей было несколько – кажется, двое или трое. Нет, по-моему, все-таки двое. У них были очень злые, жестокие глаза.
Как много удалось вспомнить. Я обрадовался.
Задумавшись, я не обратил внимания, что голова больше не раскалывается. И вообще мне вдруг стало так хорошо, тепло. Даже вставать не хотелось. Меня перестал беспокоить тот факт, что я все еще не могу двигаться. Приятно было размышлять о своей жизни, лежа на мягкой земле, в окружении едва уловимого ветра.
Несколько минут я просто отдыхал, наслаждаясь тишиной. Воспоминания всплывали постепенно, и пока что меня радовало то, что удалось узнать.
Сегодня отец возвращался из длительной командировки, и я должен был вернуться к его приезду. По такому случаю, мама всегда готовила вкусный ужин из нескольких блюд. Глаза отца слезились при виде нас, он раскрывал руки для объятий. Отец всегда привозил с собой много ценных вещей и приятных безделушек. А еще, он привозил много денег.
Внезапно последние события стали ворохом раскрываться в сознании.
Резкий холод пронзил меня с головы до пят. Я затрясся в ознобе.
Теперь мне не было приятно.
То, что я узнал, не было чем-то хорошим. Это был ужас.
Мама. Отец. Что с ними будет?
Я до скрипа стиснул зубы. Гнев придал сил, и они забурлили во мне, помогая телу подчиниться разуму.
Я вспомнил все.
Вы уничтожили меня. Разрушили мою семью. Забрали все, что я любил.
Я знаю, кто вы.
И я вас найду.
Я приду к вам, когда вы этого не ждете.
Доберусь до вас и убью. Убью.
В ярости я сжал кулаки и открыл глаза.
август 1993 года
Глава 1
– Женя, ты едешь с нами или снова передумала? – спросил папа, пронося мимо меня гору ведер, набитых банками, красками, кистями и рабочими перчатками.
– Конечно, еду! Только с одним условием, – подбоченилась я, демонстративно поджав губы.
Он скрылся за дверью квартиры. Мама, усердно расставляя ящики с рассадой в коридоре, мягко проговорила:
– И какое же?
– Работать не буду. Славкина очередь!
– Это еще почему? – завопил Славка, слетая с дивана прямиком ко мне. Рукава старой толстовки, которую он растянул над головой, развевались, как птичьи крылья.
– Потому что в прошлый раз я несколько ведер с картошкой тягала, пока ты бесился с Игнатьевыми.
– Вообще-то они и твои друзья тоже! – возмутился брат, хлопая по мне рукавами-крыльями.
– Ты что-то путаешь, они именно мои друзья. А когда они успели стать твоими – большой вопрос.
Славка всхлипнул.
– Мам! Она опять говорит, что у меня нет друзей! – брат кинулся в нашу комнату, смахивая налету слезы.
– Я такого не говорила! – отшатнулась я.
Но было уже поздно.
Славка запрыгнул в комнату, с силой хлопнув дверью. Мне показалось, что под обоями осыпалась штукатурка.
Мама тяжело вздохнула, поставив последний ящик к остальным.
– Женя, сколько раз говорили на эту тему. Нам надо ехать, а у вас снова скандал. Иди, мирись, и выходите. Ждем вас в машине.
Мы живем в небольшой двухкомнатной квартире на втором этаже, сколько я себя помню.
С появлением младшего брата, мне стало сильно не хватать свободного пространства. Изначально комната принадлежала только мне. Потом нам обоим. Мою удобную кровать с балдахином заменила двухъярусная, а вместительный шкаф разделился на две половины. Место для