Кража в миллион долларов

– Бог ты мой, кражи облигаций в наше время стали прямо-таки стихийным бедствием! – заявил я как-то утром, отложив в сторону утреннюю газету. – Пуаро, а не оставить ли нам на время науку расследования и не заняться ли вплотную самим преступлением?

– Ну, друг мой, вы – как это у вас говорят? – напали на золотую жилу. Да вот взять хотя бы последний случай: облигации Либерти стоимостью миллион долларов, посланные Англо-шотландским банком в Нью-Йорк, самым таинственным образом были похищены прямо на борту «Олимпии». Ах, не страдай я mal de mer и если бы еще этот восхитительный метод, который изобрел Лавержье, не занимал столько времени, – мечтательно заметил Пуаро, – ей-богу, я бы не утерпел и непременно отправился бы в плавание на одном из этих громадных лайнеров.

– Ну, еще бы, – с энтузиазмом подхватил я. – Говорят, некоторые из них – настоящие плавучие дворцы: плавательные бассейны, кинозалы, рестораны, теннисные корты, оранжереи с пальмами, – право, порой даже поверить трудно, что ты на борту корабля где-нибудь посреди океана!

– Что касается меня, Гастингс, то я-то как раз всегда точно знаю, что нахожусь на борту корабля, – уныло проворчал Пуаро. – К тому же все эти пустяки, о которых вы говорите с таким восторгом, мне глубоко безразличны. Я думал о другом. Вы только вообразите, сколько гениев путешествует таким образом, оставаясь неузнанными! На борту этих плавучих дворцов, как вы их только что назвали, можно встретить настоящую элиту, сливки преступного мира!

Я расхохотался:

– А я-то гадал, откуда такой энтузиазм! Не иначе как вы мечтаете скрестить шпаги с негодяем, укравшим облигации Либерти?

Разговор был прерван приходом нашей хозяйки.

– Мсье Пуаро, вас хочет видеть какая-то молодая дама. Вот ее визитная карточка.

На карточке была всего одна строчка – мисс Эсме Фаркуар. Пуаро, нырнув под стол, поднял смятый листок бумаги, аккуратно бросил его в корзинку для бумаг и только тогда попросил хозяйку проводить нашу посетительницу в гостиную.

Не прошло и минуты, как одна из самых очаровательных женщин, которых я когда-либо видел, переступила порог нашего холостяцкого жилища. На вид ей было не более двадцати пяти лет. Огромные карие глаза и изящная фигура произвели на меня неизгладимое впечатление. Одета она была на редкость элегантно, а ее манеры – безукоризненны.

– Прошу вас, садитесь, мадемуазель, – сказал Пуаро. – Это мой друг капитан Гастингс, который помогает мне в некоторых незначительных делах.

– Боюсь, что дело, с которым я сегодня пришла к вам, вряд ли можно отнести к числу незначительных, мсье Пуаро, – улыбнулась девушка, мило кивнув мне, прежде чем присесть. – Я почти уверена, что вы о нем уже слышали, – ведь о нем кричат все лондонские газеты. Я имею в виду ограбление на «Олимпии», когда были похищены облигации Либерти. – Должно быть, заметив, как вытянулось от удивления лицо Пуаро, она поспешно продолжила: – Вне всякого сомнения, вы гадаете, какое я имею отношение к делам Англо-шотландского банка. С одной стороны, я для них никто. Но с другой… о, с другой – их проблемы для меня – все! Видите ли, мсье Пуаро, я помолвлена с мистером Филиппом Риджуэем.

– Ага! А мистер Риджуэй?..

– Он и отвечал за сохранность облигаций, как раз когда их украли. Конечно, пока что его никто и не думает подозревать, да и вообще его вины тут нет. И все же он ужасно переживает. А насколько мне известно, его дядя во всеуслышание объявил, что Филипп наверняка кому-нибудь проболтался об этих облигациях. Боюсь, все это будет иметь печальные последствия для его карьеры.

– А кто его дядя?

– Мистер Вавасур, один из генеральных директоров Англо-шотландского банка.

– Что ж… понятно. А теперь, мисс Фаркуар, не могли бы вы посвятить меня в подробности этого дела?

– С удовольствием. Как вы, должно быть, знаете, банк намеревался расширить свои кредиты в Америке. Для этой цели решено было переслать в Нью-Йорк облигации Либерти на сумму миллион долларов. Для выполнения этого ответственного поручения мистер Вавасур выбрал своего племянника, который к тому времени уже много лет занимал в банке весьма ответственную должность. К тому же он в курсе всех деталей банковских операций в Нью-Йорке. Вот и решили послать его. «Олимпия» должна была отплыть из Ливерпуля 23-го числа, поэтому облигации передали Филиппу только утром этого же дня. Вручили их ему мистер Вавасур и мистер Шоу – оба генеральных директора Англо-шотландского банка. Облигации пересчитали, положили в конверт и опечатали в его присутствии, а потом уже заперли в саквояж.