Красный полуденный чай

Доктор Эмилио Варгас смотрел на экран, где билось сердце. Сердце, принадлежавшее… человеку. Не пациенту, не добровольцу, а именно человеку, лишённому права выбора. Он знал, что то, что он делал, было неправильно, отвратительно. Но он также верил, что цель оправдывает средства. Его работа могла спасти миллионы, избавить мир от болезней, перед которыми медицина была бессильна. И разве одна жизнь не ничтожна по сравнению с будущим человечества? Он попытался заглушить голос совести, заглушить его логикой, но эхо сомнений преследовало его, как тень. Отбросив эти мысли, он снова принялся за наблюдение. Всё равно уже было слишком поздно… чтобы прекращать эксперимент.

Свет флуоресцентных ламп, казался мертвенно-бледным. В бункере, спрятанном глубоко под землей, воздух был спертым и тяжелым, пропитанным запахом хлорки и страха.

Спустя какой-то год изоляции и экспериментов, его труд дал первые плоды… Но у всех подопытных волосы неизбежно окрашивались в красный цвет. Да ведь и не только цвет, сама структура была больше похожа на драгоценный камень… но им не являлась. Доктор всё кружил вокруг тела, измеряя уже привычные ему показатели. Попутно записывая их в блокнот с наблюдениями. Но что-то его отвлекло… Подопытный зашевелился? Не может этого быть… Эмилио стал снова вглядываться в тело за стеклом. И в друг это произошло снова…

Тишина лаборатории, до этого наполненная лишь мерным гулом работающих приборов, взорвалась. Сначала – тихий булькающий звук, словно у тонущего, а затем – резкий хриплый вдох. Веки, до этого плотно сомкнутые, дрогнули, словно против воли подчиняясь чужому приказу. И вот свершилось. Глаза распахнулись, и взгляд обрушился на доктора Варгаса, словно удар молнии.

Это был взгляд, лишённый всего человеческого. Только чистая, первобытная злоба, сконцентрированная в двух зрачках, чёрных, как сама бездна. Доктор, привыкший к бесчувственным телам и безмолвным приборам, отшатнулся, словно получив пощёчину. Глаза мужчины были абсолютно пусты, буквально бездонны, и уже от них становилось не по себе.

Тело в капсуле-стазиса дернулось. Слишком резко, слишком неестественно для только что пробудившегося существа. Кислородная маска сорвалась, отброшенная невидимой силой. Датчики, приклеенные к бледной коже, отрывались с хлюпающим звуком, оставляя после себя красные следы. Капсула закачалась, вода внутри взбаламутилась, словно закипела.

Мышцы, словно до этого пребывавшие в глубоком сне, напряглись, налились чудовищной силой. Размах. Еще размах. Металлическая колба, рассчитанная на огромное давление, задрожала, не выдержав напора. Визг металла, треск лопающихся креплений, и вот уже тело с рычанием, вырывающимся из груди, переворачивает массивный резервуар. Вода, словно извержение вулкана, хлынула наружу, смывая приборы, инструменты, заливая пол лаборатории. Мерцающий свет дезориентировал доктора, мешая ему чётко видеть происходящее. И в центре этого хаоса, обнажённый и разъярённый, стоит он – порождение науки, обратившееся против своего создателя. Его горящие злобой глаза по-прежнему смотрят только на доктора…

Тело окоченело от страха, Эмилио не знал радоваться ему такому прорыву в науке или стоит ужаснуться от того, то что он создал, способно его же и убить. Выбравшийся мужчина решительно двинулся в его сторону. Тяжёлые шаги эхом раздавались по лаборатории хлюпающим звуком. Он шел по полу, находясь по щиколотку в воде. Разбитое стекло приглушенно звенело, скользя по плитке. Он наступал босыми ногами на мокрые осколки, невзирая на боль. Вода вокруг окрасилась в бордовый цвет.

Эмилио пошатнулся, потерял равновесие и рухнул на пол, мгновенно промокнув до нитки. Но мокрая одежда была последним, о чём он сейчас думал. Животный страх сковал его, парализовав волю.

– Ты вероятно меня не поймешь… – он истерически усмехнулся, осознавая с кем он сейчас разговаривает. – Но я бы хотел перед тобой извиниться… И, если ты всё-таки убьешь меня, я это приму. Ты в полном праве на меня злиться… – он наигранно улыбнулся мужчине, по прежнему нависающим над ним. Доктор заглянул ему в глаза, с целью увидеть хоть намек на понимание, но его не было. Взгляд, как и прежде был пустой.