– Ты что здесь делаешь?
– А что, нельзя? Ваше море?
– Нет, не мое
Антон почувствовал растерянность и досаду.
Ну вообще-то его море!
Так он для себе решил. Что будет гулять по своему берегу ночью, ни о чем не думать, только ноги переставлять. Иногда спотыкаться, останавливаться. При этом еще отчетливей слышать свое море. И никого не встретит конечно, не придется ни на кого ворчать или здороваться. Знакомиться.
Он что, о многом просил?
Неужели и это не могут ему дать?
Кто должен «давать» Антон не задумывался.
Лишь поджал губы, заталкивая несправедливое в общем-то возмущение. И решил отправиться дальше. Или даже назад. И продолжить делать вид, что никакого мальчика в темноте он не заметил.
Да, определенно, так и надо поступить…
И сел рядом с пацаном на влажный песок.
Поморщился, вытащил из-под себя крупный гладкий камень. Их смешно называли «голышами» и днем они жалили ноги, разогреваясь на ярком солнце сильней, чем желтые мелкие песчинки. А ночью наоборот, делались ужасно холодными.
Мальчик отодвинулся.
– Чего вам? Вы маньяк что ли?
– А был бы маньяком – думаешь сказал бы правду? – хмыкнул мужчина, – Вот потому я тебя и спросил, что делаешь здесь? Один. Мало ли кто на тебя наткнется. Почти полночь.
Он нажал на кнопку смарт-часов и продемонстрировал вспыхнувшие цифры.
– Родители переживают, наверное.
– Нет.
Коротко и ясно.
И таким тоном, что сомнений не осталось – действительно не переживает никто.
Антон поморщился. Вздохнул. Вот оно ему надо? Чужие проблемы? У него и своих столько, что пришлось сбежать подальше, пока не утонул в них. Уж лучше в море…
Но непонятное чувство противоречия заставило продолжить разговор:
– Ну даже если не переживают, своя вроде голова на плечах есть. И ею надо думать иногда. Что стоит делать – а чего нет. Вроде не маленький. Уже двенадцать наверное
Антон вспомнил, что в этом возрасте ему ужасно нравилось, когда взрослые считали его старше. Польстил, конечно. Даже в неярком отражении дальних фонарей и луны мальчишка выглядел младше. Щуплый, босой, вихрастый, в кособокой какой-то футболке и драных джинсовых шортах. Он притащил с собой целый пакет жареных семечек и шуршал этим пакетом, хрустел и выплевывал шелуху.
– Девять мне, – буркнул юный собеседник. Но вполне довольно.
– Я Антон.
– Бубл… Боря.
– БублБоря? – наиграно удивился мужчина. – Или Борис Бублик?
– Не надо меня только Бубликом называть. Это… это другие так могут. Не вы.
– Не буду, – согласился Антон. – Я и разговаривать-то не собираюсь. Просто с тобой посижу, ладно?
– Тогда зачем со мной, если не говорить? – удивился лохматый Борька, – Берег длинный, сидели бы где хотели.
– Иногда хочется рядом с кем-то. Хоть и молча. Так лучше. Понимаешь?
Пацан какое-то время посопел, но промолчал. Согласился. Продолжил шебуршать.
А уже после него, и Антон согласился со своими же словами.
Оказалось так и правда лучше. Сидеть рядом в темноте, молчать, слушать свое море, которое как-то неожиданно стало их… Для обоих.
Смотреть как почти плоско накатывают и поблескивают волны.
Два дня было прохладно и пасмурно в этом городке. Печально, подстать настроению Антона. А потом погода наладилась и случился настоящий южный вечер. Можно было снова прислушиваться к своим мыслям и тому, как живет море.
И кажется море тоже прислушивалось к их дыханию и тоже на них смотрело.
Вот интересно, если эволюция не врет, и жизнь действительно вышла на сушу из воды, могут ли они считать себя детьми океана?
И он теперь как мамапап присматривает за ними? За всеми, кто приходит на морской берег помолчать?
Давно ему не было «интересно». Может впервые за год, за последние годы внутри поднялось какое-то детской любопытство.
И уже ради него стоило сорваться из города и приехать сюда.
Он поделился своими мыслями с Борисом.
– Хотите сказать, мы рыбы? – фыркнул тот недоверчиво, – И где у нас жабры? И почему мы не можем дышать под водой?
– Ну строго говоря когда-то могли. И ты мог, и я. Когда плавали в животе у мамы. Сначала клеточками, потом как человек. Там же целый бассейн! И когда дети рождаются, они еще какое-то время сохраняют способность задерживать дыхание и плавать под водой….