Кино после Сталина

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер

этот равно гениальный и безумный режиссер?

Как свободно он монтирует различные куски

ликованья и отчаянья, веселья и тоски!

Он актеру не прощает плохо сыгранную роль —

будь то комик или трагик, будь то шут или король.

О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом

в этой драме, где всего-то меж началом и концом

два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно…

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!..

…Я люблю твой свет и сумрак – старый зритель, я готов

занимать любое место в тесноте твоих рядов.

Но в великой этой драме я со всеми наравне

тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.

Даже если где-то с краю перед камерой стою,

даже тем, что не играю, я играю роль свою.

И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,

как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,

как сплетается с другими эта тоненькая нить,

где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,

потому что в этой драме, будь ты шут или король,

дважды роли не играют, только раз играют роль.

И над собственною ролью плачу я и хохочу.

То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.

То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,

жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

Юрий Левитанский

Глава 1

Последний киносеанс

Последний киносеанс был организован для Сталина 28 февраля 1953 года, за 5 дней до смерти вождя.

Мировая культура была беременна кинематографом всегда. Задолго до Люмьеров. Наскальные рисунки. Как и почему в пробуждающемся сознании Человека – еще до слова – возникло это немое желание – запечатлеть, изобразить? И что-то «сказать», что-то сообщить этим. Своей стае? Вечности? Остановить мгновение?

Наскальный рисунок. Тассилин-Аджер (Алжир)

[Из открытых источников]

«Остановись, мгновенье – ты прекрасно!»

Так, или почти так – зависит от перевода – восклицает Гете в обличье Фауста.

Через двести лет ему отвечает Бродский:

Остановись, мгновенье! Ты не столь

прекрасно, сколько ты неповторимо.

«Да, действительно, не столь прекрасно, – соглашается Кино и сразу возражает: – Но в моих руках – повторимо!»

Только Кино может повторить, остановить и рассмотреть мгновение.

Я рано, с детства, влюбился в кино. То была даже не любовь – страсть. И хотя более всего на свете я любил читать, экран с магической силой притягивал меня, как и моих друзей, послевоенных мальчишек.

Экран не соперничал с книгой, он вместе с ней расширял для нас «второй мир», в котором мы существовали назло обязательным реалиям нашего школьного детства.

Я мечтал быть летчиком, кавалеристом, разведчиком, боксером, даже дипломатом. Но только не «киношником». Я совершенно не предчувствовал, что всю свою – уже довольно долгую – жизнь посвящу кино.

И вот сейчас в какой-то мере осознаю – какого события в мировой культуре свидетелем, а со временем и скромным участником я стал.

Событие – советское кино.

Его история, во всем объеме, разнообразии и зависимости от Истории страны, представляет, как ни странно, непрерывный сюжет. Увлекательный, парадоксальный и драматический, временами доходящий даже до трагизма. Согласно законам драматургии, с постоянными конфликтами, неожиданными поворотами и обманными финалами, которые на самом деле – «продолжение следует».

От чего, собственно, зависел сюжет развития и изменения нашего кино со всеми его судьбами, неожиданностями, конфликтами, запретами и разрешениями? Конечно, от личностей и талантов тех, кто делал это кино.

Главные герои и персонажи второго плана. Про одних я узнавал из чьих-то воспоминаний и многочисленных киноведческих трудов. Других знал близко, учился, дружил и даже работал с кем-то из них. А кого-то из старших мастеров – особенно во времена вгиковской юности – с почтением наблюдал со стороны.

Следующая страница