Если бы хоть кто-то удосужился спросить Катю, она бы сказала, что это была плохая идея.
Ужасная.
Чудовищная.
Монстрическая!
И, пожалуй, совершенно нелепая.
Вот только Катю, увы, никто не спрашивал. Мнением семнадцатилетних троечниц в принципе редко интересуются, а Кате «повезло» вдвойне. Светлана Сергеевна, ее мама, была очень энергичной женщиной. О-о-очень. Прямо очень-очень. И, что гораздо страшнее, она почему-то свято верила, что ее дочь ни дня не проживет без едкого материнского комментария, тщательно замаскированного под ценный совет.
«Ты там в этой своей Москве вещи-то без присмотра не оставляй. А то я тебя, растяпу, знаю!»
«Питайся нормально, поняла? На фастфуды не налегай, у тебя и так есть склонность к полноте».
«Вот сердцем чую, ты там вляпаешься в какие-нибудь неприятности. Это же ты!»
Катя молча скрипела зубами (спорить с мамой – себе дороже) и злорадно предвкушала, как будет вляпываться во все неприятности подряд, демонически хохоча и потрясая в воздухе недоеденным бургером. Муа-ха-ха! В конце концов, студенческая жизнь для того и предназначена! Особенно в Московском институте медиа и искусств.
Это же МИМИ!
Катя мечтала об этом институте и студенческой жизни в общаге. Грезила! Паковала чемодан и представляла, как будет рисовать комиксы до одурения, зажигать с подружками до утра и с визгом носиться по этажам, убегая от красавчиков с хорео. А теперь…
Катя раздраженно дернула на себя огромный красный чемодан, чтобы перетащить его через бордюр.
…Теперь ей придется жить в съемной квартире у черта на куличках. В подмосковном, прости господи, Долгоречном! И ладно бы одной… Так нет же, с ненавистным Захаром, который все детство ей испоганил!
Катя огляделась по сторонам и недовольно поджала губы. Долгоречный мало чем отличался от родного Воронежа и совсем не походил на красотку-Москву. Кате она показалась ведьминским котлом с каким-то разноцветным зельем, которое бурлит и светится сотней огней. А в Долгоречном светилась только вывеска «Пиво на розлив».
Супер!
Катя протяжно вздохнула и, состроив скорбную моську, потянулась к карману, где покоился умирающий телефон. Если верить навигатору, до третьего дома по улице Октябрьской оставалось шестьсот метров. И всего два процента зарядки! Еще и темнеть начало… «Тах-тах-тах» – торопливо затарахтели по брусчатке колесики чемодана.
Третий дом оказался неказистой пятиэтажкой с крошечным магазинчиком «…одукты» на первом этаже (буквы «П» и «Р», очевидно, пали смертью храбрых). Катя миновала его так быстро, как только могла, и, пыхтя от натуги, затащила чемодан на крыльцо к внушительной подъездной двери. Коробка домофона напоминала швейцарский сейф, но прямо над ней какая-то добрая душа приклеила бумажку с кодом от замка. Катя потыкала пальцем в кнопки и с облегчением шагнула в прохладную пещеру подъезда.
Лифта в доме не оказалось.
Ну конечно! Как же иначе? Тихо выругавшись, Катя покрепче ухватилась за ручку чемодана, перекинула длинную темно-русую косу за спину и потащилась наверх. В кармане, печально хрюкнув на прощание, умер телефон.
Когда выяснилось, что Катя поступила в МИМИ, мама с ней почти две недели не разговаривала. Другие мамы прыгали бы от радости – дочка поступила в Москву на бюджет! – но только не Светлана Сергеевна. И дело было даже не в том, что Катя хотела рисовать комиксы. Просто она с ней (тут драматичная пауза) НЕ ПО-СО-ВЕ-ТО-ВАЛАСЬ. Сделала по-своему, причем самым наглым (тайным) образом. Сама отправила результаты ЕГЭ, сама подготовила портфолио… И вдобавок посмела не провалиться! В общем, злостно лишила мать священного права сказать: «Я же говорила, что нечего и пытаться в Москву поступать».
Лед тронулся, только когда за очередным молчаливым завтраком Катя догадалась упомянуть, что небожитель Захар три года назад тоже поступил в МИМИ. Мама призадумалась. Не доела рисовую кашу и ушла в комнату, чтобы пошушукаться по телефону с тетей Викой, мамой Захара. Они вместе работали в стоматологии и давно дружили, поэтому Катя с детства регулярно получала самые свежие сводки о новых достижениях Захара. Вот радость-то!