Так получилось, что как только я стал взрослеть, меня сразу обидели журналисты. На страницы «Московского комсомольца» я попал в 1968 году, когда это была еще настоящая комсомольская газета. Я получил со страниц прессы незаслуженную, как мне казалось, выволочку за попытку создания самоуправления в старших классах московской школы № 612. Впрочем, сейчас газеты такого же мнения о демократии, как и при Брежневе. Но теперь, когда меня обзывают демократом, мне это не так обидно, как в далекой юности.
Когда я повзрослел и стал физиком, мне почему-то захотелось играть в «Что? Где? Когда?». Передача была безумно популярна у народа, но вызывала подсознательную ненависть тогдашнего партийного начальства. Ее закрывали, ведущего Владимира Ворошилова выгоняли с телевидения, а нас, простых участников программы, просто поливали грязью в газетах.
Тогда у меня и появилась желание понять, кто же такие журналисты – властители умов, и как они управляют своим волшебным даром. Последней каплей стало то, что моя дочь втайне от меня записалась в Школу молодого журналиста и, как я случайно узнал, слушая радио, делала репортажи в «Пионерской Зорьке».
Я решился на поступок – сам пошел учиться на журналиста. На вечерний, конечно, без отрыва от ядерной физики. Среди поступивших было человек пять таких, как я. Физик, математик, биолог и следователь. Остальные уже работали в газетах и журналах, и им нужны были только корочки. Мы же хотели овладеть секретами журналистской профессии. Там я познакомился с Парамоном Чернота, друзья звали его просто Паша. У него всегда лежала душа к журналистике, и обрушившаяся на нас волна свободы дала ему шанс поменять профессию.
После диплома мы разошлись по своим делам, но с Чернотой судьба сталкивала меня постоянно. Сначала в одном подмосковном городе науки, где Парамон снимал квартиру. Мы встретились, нашли кучу общих знакомых в городе и закончили долгими философскими разговорами за бутылкой. Затем совершенно случайно мы столкнулись в длинных коридорах «Останкино». И на телевидении у нас нашлись общие знакомые.
В то время Паша отпустил усы и носил очки, чтобы быть похожим на Владислава Листьева. Парамон очень гордился знакомством с ним.
Общие знакомые рассказали мне, что Паша долго болел и даже лежал в больнице. Последний раз мы столкнулись с ним нос к носу на улице Правды, где был мой офис, а Паша работал в издательском комплексе «Правда». Это случилось на следующий день после пожара, который погубил здание издательского комплекса. Там все было уничтожено водой и пожарной пеной. Из ящиков своего стола Паша достал промокшие бумаги и передал их мне со словами: «Ты знаешь, что с этим делать».
Чувствительная психика Парамона Черноты не пережила пожара. Он уехал в Гималаи постигать истину. Надеюсь, не навсегда. А я, прочитав покоробившиеся от воды бумаги, нашел их очень занятными и предлагаю вам тоже ознакомиться с ними. Это рассказы и дневниковые записи Парамона Черноты, где он говорит о себе в третьем лице. Некоторые изменения я внес в тех местах, которые нельзя было разобрать, и добавил от себя некоторые пояснения, которые считаю необходимыми.
Александр Бялко
Парамон Чернота
Покровские хроники
15 мая 2003 года произойдет теневое полное лунное затмение.
«Астрономический календарь».
Кажется, что все российские городки одинаковы. Куда бы вы ни приехали, все просто и понятно российскому жителю, будь он из столицы, из деревни или из крупного города. Дела и заботы у нас везде одни и те же. Только приглядевшись внимательнее, только познакомившись поближе с людьми, начинаешь понимать очевидную истину: что ни город, то свой норов. Вроде бы все типично, обыденно, а на самом деле – загадочно и непонятно.
Где и когда происходили эти события, не так важно. Это могло случиться в любом месте России. Поэтому некоторые имена, названия и даты преднамеренно изменены, да и то только потому, что автор не любит бегать по судам и доказывать, что литературные произведения не протоколы, в них должно быть место вымыслу и фантазиям. Пророчество, как писал Жоржи Амаду, – привилегия поэтов и гениев, а наш городской летописец – человек простой и непоэтичный.