Для Раи Талнах начался с сентября. После очередного поворота шоссе на пригорке засветились задорные, радостные домики–девятиэтажки. Детское воображение моментально нарисовало в очертаниях горы напротив огромного рыжего, не бурого, а почему-то с этого расстояния именно рыжего мамонта. Как будто сказочный гигант, пробираясь по мелколесью, и оставляя после себя огромные следы–озерки, внезапно наткнулся на что-то необычное, не виданное им ранее. И, боясь спугнуть нарядный хоровод, прилег и замер. Так и лежит до сих пор перед этим чудом, не желая опять оказаться один на один с надоевшим ему однообразием.
Вечером, когда они с мамой вышли оглядеться, их поразило обилие света. Огни зданий построенного по склону города сливались в один непрерывный поток, сверкали волшебным, необъятным, разноцветным зеркалом. В Казахстане, откуда они приехали, освещения на улицах не было, да и в дома электричество подавалось на два-три часа. И собачий холод в квартирах. Автомобили попадались изредка, а здесь проносились непрерывно. Мама объясняла, что когда-то и у них, там, было так же, но Рая не помнила.
Но первые приятные впечатления через неделю улетучились. Мусор попадался на каждом шагу, прямо на тротуарах и во дворах. Побывав на речке, Рая ужаснулась. Кругом стекла от битых бутылок, строительный хлам, кучи бумаги и целлофановых пакетов. На Севере такие махонькие искривленные березки, такая скудная травка. Им самим-то тяжело расти, да еще и нагажено.
В нижней части города, ее поразила обреченность стоявшего неподалеку необитаемого дома с пустыми “глазницами”, а находившиеся рядом жилые выглядели так обшарпанно, так запущенно, словно им уготована та же участь.
А когда уцелевшая в их дворе одинокая лиственница перед жуткой зимой сбросила иголки, девочка очень расстроилась. Она не знала эту породу деревьев и впредь, встречая их черные, изогнутые скелеты, жалела бедные и тощие, как она считала, «елочки».
* * *
Мама устроилась на работу. Но денег не выплачивали, и первые три месяца вплоть до прилета отца приходилось бедствовать, порой не зная, что будут есть. В какое-то воскресенье мама сильно плакала, говорила, что измучит ее, Раю, что надо вернуться. Но перепуганная Рая слабо утешала:
– Я все выдержу. Возвращаться нельзя.
– У нас даже муки нет, – всхлипывала мама.
До переезда девочка считала, что главенство женщин в жизни неоспоримо. Как важен, как дорог оказался отец, как успокоилась мама после встречи. Его так и не взяли на комбинат – из-за гражданства. Но, все равно, мама стала прежней – властной, уверенной хозяйкой. Да, без мужчины в жизни ничего не добьешься.
А тогда, прижавшись к плачущей маме, окончательно запуталась. Возвращаться некуда. Да и как возвращаться?
Подлинным открытием стали занятия музыкой. Причем бесплатно. Практичная Рая подметила, что общеобразовательная школа – тоже бесплатная; и были счастливчики, которые (подумать только!) даже бесплатно питались в школьной столовой. Здесь была надежда, было будущее. Рая с удовольствием училась, поставив перед собой цель – быть лучшей в классе.
Мальчуганы-задиры пытались поначалу проверить новенькую. Но жесткими кулачками и неудержимым напором были быстро утихомирены. На «материке» ребята круче, настырнее, злее.
Она быстро сошлась со сверстниками и малышней, с которой всегда с удовольствием возилась и, будучи младшей в семье, тихо мечтала о братике или сестренке.
Зима выдалась действительно суровой. Колючие, пронзительные ветры насквозь продували дешевый китайский пуховичок. Тело быстро коченело, и приходилось отогреваться в близлежащих магазинах. Снега выпало так много, что сплошные сугробы во дворах достигали третьих этажей. И не было спасения от бесконечных обморожений.