§ I. Раскрытие заговора Друза
Консулы: Т. Статилий Тавр Сизиний и Л. Скрибоний Либо. Год Рима 767. От Р. Х. 16.
Пока Германик воевал на Рейне, в Риме тайно зрел заговор, долгое время тревоживший Тиберия и в конце концов раскрытый, что привело к гибели виновного – молодого человека знатного происхождения и с громким именем.
Друз Либо, из рода Скрибониев, правнук великого Помпея, внучатый племянник Скрибонии, первой жены Августа, а следовательно, двоюродный брат Цезарей, обладал легкомысленным нравом [1], и юношеская незрелость в нём сочеталась с природной ветреностью. Сенатор Фирмий Кат, с которым он был тесно связан, склонил его к честолюбивым замыслам, выходившим далеко за рамки возможного при тогдашних обстоятельствах и совершенно не соответствовавшим его способностям. Фирмий неустанно превозносил знатность его рода, показывал ему портреты великих предков и родственников, украшавшие залы его дома, и легко убедил его, что нет ничего столь блистательного, чего он не мог бы достичь. Он подтолкнул его к обращению за предсказаниями к магам и астрологам, чтобы узнать свою высокую судьбу и найти способ её осуществить. В ожидании неминуемого, как ему казалось, успеха он втянул его в роскошь и безумные траты, сопровождал во всех кутежах, сам влез в долги и оказался в таких же затруднениях, как Либо, чтобы ещё больше заслужить его доверие. А когда собрал против него доказательства и свидетелей, предатель сменил роль и стал доносчиком на того, кого не только вовлёк в преступление, но и сам развратил. Он попросил аудиенции у императора и через римского всадника Флакка Вескулария, имевшего доступ во дворец, донёс ему о преступлении и преступнике.
Тиберий благосклонно принял донос, но не пожелал видеть Фирмия лично, приказав ему продолжать действовать через того же Вескулария. Его целью было скрыть свои намерения и не дать Либо ни малейшего повода для подозрений. Чтобы лучше этого добиться, он предоставил ему должность претора, часто приглашал к своему столу, не проявляя ни малейших изменений в обращении или выражении лица, не проронив ни слова, выдающего гнев. И хотя он мог пресечь козни Либо, предпочитал выжидать. Эта скрытность длилась, должно быть, более года: Светоний связывает заговор Либо с мятежами в Паннонии и Германии как вторую угрозу, усилившую тревогу Тиберия.
Всё это время коварный принцепс ограничивался тайными мерами для своей безопасности. Так, когда ему предстояло совершить жертвоприношение вместе с Либо, который был жрецом, вместо стального ножа, которым обычно закалывали жертву, ему подали свинцовый. А когда Либо попросил у него частной беседы, он настоял на присутствии своего сына Друза в качестве третьего лица и, пока длился разговор, держал Либо за правую руку, будто нуждался в опоре.
Наконец дело было передано в сенат, но не по прямому указанию или приказу императора. Некто Юний, к которому Либо обращался с просьбой вызвать адских духов, сообщил об этом Фульцинию Триону. Тот был профессиональным обвинителем и, по словам Тацита, жаждал дурной славы. Тотчас он возбудил дело: явился к консулам и потребовал, чтобы сенат рассмотрел его; консулы издали указ о созыве чрезвычайного заседания, указав, что речь идёт о деле чрезвычайной важности.
Тем временем Либо, в траурной одежде, в сопровождении знатных римлянок – своих родственниц, ходил из дома в дом, умоляя близких и друзей вступиться за него и поддержать его защиту в сенате. Все отказали, ссылаясь на разные предлоги, но движимые одним страхом.
В день заседания Либо, сломленный страхом и мучительной тревогой или, как утверждают некоторые, притворяясь больным, велел нести себя в носилках до входа в сенат; войдя в зал, опираясь на брата [2], он простёр руки к Тиберию, умоляя его с величайшим смирением. Тиберий слушал его холодно, без малейшего волнения. В ответ он велел зачитать подписанные обвинителями документы, стараясь сохранить видимость беспристрастия – не смягчая обвинений, но и не усугубляя их.