Я морщился, сдвигался направо и налево, но в глаза нестерпимо ярко бьет оранжевый лазерный луч. Далекий горизонт в красных искрах, небо залило багровым. Широкая красная полоса всползла по стене наверх, там ее размазало, истончило. В зале ненадолго потемнело, но вспыхнула люстра, сразу отделив наш мир уютного пивного бара от неустроенного мира улицы.
Здесь светло и чисто, оранжевые искорки прыгают по стеклу кружек, по выпуклостям вилок, ножей. За окнами, напротив, быстро сгущается тьма. Там, как в лесу, едва слышен шорох – не то волчьих лап, не то шуршание диких машин, а здесь еще очнулась и выползла из норки музыка – с нею наш мир отгородился, обособился от чужой вселенной.
Я откинулся от стола, передо мной тарелка с горкой разделанных креветок. Пустые кружки со звоном сдвигаем на край стола все небрежнее и небрежнее, движения теряют четкость, а разговор – связность…
– Вы ребята крепкие, – сказал Вяч, он бережно опустил четыре полные кружки на стол, – вы это выдержите!
– Хорошего пива должно быть много, – поддержал Искун.
Я покосился на янтарное чудо с неудовольствием. Не дай себе засохнуть, твердят на каждом шагу, но сегодня с утра был дождик, воздух влажный, земля сырая, а солнца нет. Я не особый пивун, или пивец, как там правильно для питухов пива, – в жару потребляю с охотой, а сейчас больше по рефлексу.
– Отлучусь на минутку, – сказал я.
Поднимаясь, ощутил, что давно пора. Мочевой пузырь раздут так, что едва не брызнуло. Туалет на той стороне зала, расположен удобно, от каждого столика его видно, так что очередь перед дверью не возникает. Лавируя между веселыми компаниями и одинокими парочками, я добрался до обетованного места, ввалился, еще в комнате для мытья рук начал на ходу расстегивать «молнию».
В большом окафеленном помещении три унитаза под стеной, по три писсуара на соседних стенах. На среднем унитазе раскорячилась хорошенькая молодая женщина с коротенькой стрижкой. Она сидела, пригорюнившись, подперев кулачком подбородок, отчего милая мордашка перекосилась, приняла совсем уж комичное выражение. Услышав мои торопливые шаги, подняла голову. Я увидел большие карие глаза, теплые и добрые, чистое личико, хорошей формы крупные губы.
– Привет, – сказал я и повернулся к ближайшему писсуару.
– Привет, – ответила она нейтрально. Предупредила: – Только не болтай своей ерундой, хорошо? Я не люблю брызги… после пива.
– А если после коньяка? – спросил я.
– Не бреши, – уличила она. – После коньяка запах другой.
– Сдаюсь, – ответил я. – Что делать, пиво нельзя купить, его можно только взять в аренду.
Неимоверное облегчение наступало быстро, а когда освободил половину мочевого пузыря, едва не запел арию Калиюги или Фигаро. Во всем теле необыкновенная легкость, жизнь хороша, и черт с ней, дождливой погодой, здесь средиземноморское солнце, поют и порхают райские птицы.
Девушка хотела что-то сказать, явно ехидное, но лицо ее покраснело, напряглось, через мгновение под нею булькнула вода.
– С облегчением, – поздравил я. – Глазки не лопнули?
– Иди-иди, – сказала она недовольно. – Не мешай человеку трудиться.
– Труд из обезьяны сделал женщину, – сообщил я. – Вдруг из тебя тоже…
Она не ответила, надулась, напряглась, как штангист при толчке рекордного веса, но звука плеснувшей воды я не услышал.
– Свинья, – сказала она.
– Извини, – сказал я виновато. – Больше отвлекать не буду.
Мой мочевой пузырь пел, внутри меня все плясало и просилось вскочить на коня и врубить газ или хотя бы гордо выпятить грудь. Я снова ощутил себя готовым на все сто геракловых подвигов, тысячу зениных и уйму конины. Когда я иссяк до капли, пальцы бодро дернули «молнию», я поправил пояс, все хорошо, но теперь, когда мочевой пузырь не кричит криком, стала заметна тяжесть в кишечнике. Конечно, можно отложить это мероприятие и до возвращения домой, но на кой фиг, когда рядом два свободных унитаза?
Я расстегнул брюки, сел рядом с девушкой. Было бы унитазов четыре, сел бы через один, комильфо, при подходе к писсуару тоже никто не встанет рядом, если есть хотя бы два свободных в одну сторону. Одни правила остались с пещерных времен, как то: пожимание ладони; другие возникают ежечасно, как вот эти, когда кампания против дискриминации привела к уничтожению перегородок между мужскими и женскими туалетами. Больше сопротивлялись государственные учреждения, а мелкие частные кафешки сразу приняли этот закон: это ж пара добавочных писсуаров на освободившихся площадях!