Пролог: Тени Хафенска.
Год 775 от Падения Первого Владыки.
Мир Этерион дышал напряжением. На Востоке, в бескрайних Степях Ульхенов, демонические орды, ведомые новыми, честолюбивыми Вождями, впивали когти в землю, их алчные взоры обращены к богатым землям Запада и Севера. На Юго-Востоке, в портовых городах Королевства Хафенск, звенели цепи. Рабство, позорная, но легальная опора его экономики, питалось страданиями со всего континента: пленными полузверями из сурового Двархольда на Севере, свободолюбивыми эльфами, похищенными с опушки Лесов Эльгариона на Юго-Западе, и людьми из бедных деревень Альдмарка на Западе или с окраин гордой, но погрязшей в интригах центральной Базилеи Ромарион. На Юге, в огромной скале Имарат Аль-Нур, дворфы ковали новых големов войны и мира, равнодушно наблюдая за назревающей бурей. Мир балансировал на краю, и лишь древние Леса Эльгариона хранили пока тишину и свою вековую мудрость.
Именно в этот год, 775-й, отмеченный в анналах Базилеи как -Год Тревожных Знаков-, холодный морской ветер с Алого Залива нес над Хафенском не запах свободы, а смрад страха и гнили. Город, где человеческие жизни взвешивали на золотых весах, а звон цепей заглушал песни свободных моряков. Эрмин, девятилетний мальчик с глазами, видевшими слишком много для его возраста, прижался к грубой стене переулка в Теневом Порту, стараясь не дышать. Его отец, Торвин, в прошлом уважаемый капитан торгового судна -Морская Чайка-, а теперь беглец со своей семьей, чье лицо скрывал капюшон и густая щетина, сжимал руку сына так, что кости ныли.
–Тише, сынок. Как мышь,– прошептал он, голос хриплый от вечного напряжения. Его взгляд, острый как у ястреба, сканировал конец переулка, где тусклый свет фонаря выхватывал из тьмы грязные камни и отбросы обычный пейзаж города, построенного на торговле людьми.
Мать Эрмина, Лира, прижимала к груди небольшой, туго перевязанный льняным полотном сверток. Ее пальцы, обычно нежные, знающие толк в травах и мазях, сейчас дрожали. В свертке были не драгоценности это были записи Торвина. Свидетельства. Имена. Маршруты кораблей. Неопровержимые доказательства того, как сам лорд-губернатор Теневого Порта, бывший друг и компаньон Торвина, прикрывал пиратские рейды -Черных Парусов-. Те рейды, что опустошали прибрежные деревни Альдмарка и отдаленные поселения Двархольда, поставляя -живой товар- на невольничьи рынки Хафенска. Торвин, человек чести из свободолюбивого Альдмарка, не мог больше молчать, глядя, как его бывший друг превратился в чудовище. Их попытка разоблачения стоила им всего: дома, корабля, положения, безопасности. Они стали угрозой, которую нужно было устранить.
–Они близко,– прошептала Лира, ее глаза, цвета лесного омута родных Альдмарских холмов, расширились от знакомого ужаса. Издалека, поверх шума порта, донесся пронзительный лай не обычных дворняг, а дрессированных ищеек Гильдии Работорговцев. Звук заставил Эрмина сжаться в комок, вспоминая клетки на рынке и пустые глаза тех, кто в них сидел.
Бегство было отчаянной авантюрой. Последние золотые стражнику на западных воротах. Старая, разваливающаяся карета, купленная у подпольного торговца. Маршрут: через Королевский Тракт на Запад, к границе Альдмарка. Там, в городе-крепости Стормгард, у Торвина оставался старый друг, капитан стражи, способный укрыть их. Надежда на новую жизнь, свободную от этого кошмара, где люди не были товаром.
Но Хафенск, как спрут, не отпускал своих жертв легко. Особенно тех, кто уносил его грязные тайны.
Они мчались по Королевскому Тракту уже третий день, оставив позади соленый смрад побережья и удушливую атмосферу рабства. Воздух стал чище, наполняясь ароматом хвои и влажной земли предгорий. Впереди, за поросшими вереском холмами, темнели дремучие, почти мифические Леса Эльгариона естественная граница между человеческим королевством Альдмарк и таинственным, закрытым царством эльфов. Надежда, хрупкая, как первый лед, теплилась в груди Эрмина. Еще немного… Еще день пути до пограничной заставы Альдмарка, до Свободы…
Карета тряслась на ухабах. Эрмин дремал, уткнувшись головой в колени матери, слушая стук колес и мерное дыхание отца. Лира тихо напевала колыбельную Альдмарка песню о зеленых холмах, чистой воде и ветре свободы. Это был островок покоя в море страха.