Представление
Она, как Летучий Голландец, исчезла с горизонта нашего воображения. Родился миф имени Ирины Печерниковой. О необычайно красивой актрисе, которая после фильма «Доживем до понедельника» осталась в народной памяти учительницей-ученицей, женщиной-девочкой, взрослой и юной одновременно и вечно. Она такая же и сейчас, спустя 40 лет, в своей тихой жизни, после двух десятков фильмов и более двадцати лет работы в московских театрах. В ее самых волевых героинях – на экране ли, на сцене – всегда хранится мягкость, романтизм, грусть по классике: в речи, в осанке, в отношениях. Наверное, потому, что она сама не только не оставит после себя грязного следа в прихожей или недоброго слова вслед, а вообще: пройдет, не обеспокоив тенью своей, не потревожив чужого эха. Когда случается опасность оказаться не абсолютно влюбленной, недоброй, несильной, не могущей помочь, – она уходит. Чтобы не навредить собой. Вот и науходила в жизни, как колобок из сказки про расставания. Таков иллюзион Ирины Печерниковой. Такова натура.
Красавица ли она? Великая ли актриса? Так ли важно это определить? Она скорее Маленький принц на планете взрослых недорослей. Ей хочется от мира чего-то необыкновенного. Нарисуй мне слона, – например. Помните фразу из притчи Экзюпери: «Вы навсегда в ответе за тех, кого приручили?» Так вот Ирина Печерникова всю жизнь сама норовила приручиться.
Первая реплика ее героини, молодой учительницы, в фильме «Доживем до понедельника»: «Довольно! Она живая! Ну, нельзя же так!». Это о вороне, которую ловил весь класс. Порой это хочется сказать о ней.
Ее дразнили: «33 несчастья». Вы поймете почему. Ей задавали вопрос: «Как вы выжили?» Вы поймете почему. Послушайте ее истории. Такое вы больше ни от кого не услышите.
САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ РАБОТА
Никакого дождя не было, но я вышла гулять в ботиках, потому что новые ботинки предназначались только к первому сентября. Все дети во дворе спрашивали, а почему ты в ботиках? И я сказала, что на землю летит комета c хвостом, и она убьет электричеством всех, у кого нет резиновой подошвы… Через мгновенье во дворе остались только три мальчика, которым не было дела до моих ботиков. А шестилетней девочке было дело и до новых ботинок, и до ботиков. Зато через час все остальные гуляли в ботиках и калошах. А дело в том, что в нашей огромной коммуналке жили, в основном, физики, как мама и папа. С тех пор я знаю, что иногда важнее ботики с хвостом, чем новые ботинки.
***
Наверное, не стоило участвовать в этом ток-шоу на телевидении. Мне не надо, а им надо было, как всегда, про Володю Высоцкого и про Олега Даля, про Тихонова и Смоктуновского. Но это мне так сказали, а оказалось, я нужна как легенда советского кино, а вернее как свадебный генерал, а я готовилась и очень хотела сказать о них самое главное и вообще не очень объяснимое. Мне казалось, что это интересно и важно для их передачи “дружил мужчина с женщиной”. И, естественно, меня спросили именно о них, но оказалось, что время и прямой эфир важнее и меня перебили, а жаль – я бы уложилась минуты в три – пять, а передача длилась часа полтора. Ну, конечно, реклама и рейтинг, а я, как всегда, не про то. Попала не в то место и не в то время. И мне захотелось написать о людях, которыми я восхищаюсь. Чтобы больше не спрашивали. Тем более что восхищаться становится смешным раритетом все более и более, а этих людей мне жизнь подарила удивительно щедро. Я хочу написать о тех, кто всю свою жизнь, талант, сердце, доброту, мудрость отдавали нам, которые даже не понимали этого.
***
Владимир Высоцкий. Мы встретились, когда я окончила студию МХАТ и начала работать в театре у Эфроса. Неожиданно старшие друзья по студии позвали меня участвовать в создании нового театра под руководством Геннадия Яловича. Мхатовцы – люди удивительные, они обладают способностью всегда создавать свой театр. Ставили пьесу Жоры Епифанцева. Репетировали в клубе КГБ после окончания спектаклей, часов с одиннадцати вечера, и до закрытия метро. Я участвовала в основном вприглядку, как сын полка. Звали, чтобы просто сидела рядом. Это было интересно, если б не Высоцкий. Он все время меня задевал, острил, как ему казалось, а по мне так говорил гадости. Короче я его возненавидела. А однажды пришла с опозданием и услышала, как кто-то поет потрясающую песню: "Парус порвали парус…", – но все сгрудились вокруг этого "паруса" и с моим ростом я решила не рисковать и просто подползти. “Парус” пел мой "ненавистный" и я, наверное, в состоянии шока изрекла: