Дон Кихот

– Лжет в моем присутствии, гнусный негодяй?! – крикнул Дон Кихот. – Клянусь солнцем, которое нам светит, я готов вас проколоть насквозь этим копьем. Заплатите ему тотчас без всякого возражения, а нет – клянусь Богом, который правит нами, я тут же покончу с вами и мгновенно уничтожу вас. Сейчас же отвяжите мальчика!

Крестьянин опустил голову и, не отвечая ни слова, отвязал своего слугу, у которого Дон Кихот спросил, сколько хозяин должен ему. Мальчик сказал, что он ему должен жалованье за девять месяцев по семи реалов[3] в месяц.

Дон Кихот сосчитал, сколько это составит, и вышло шестьдесят три реала. Тогда он сказал крестьянину, чтобы тот немедленно раскошелился, если не хочет проститься с жизнью.

Трусливый крестьянин стал божиться местом, на котором он стоит, и данной им клятвой (хотя он никакой клятвы не давал), что он меньше должен, потому что следует вычесть и принять в расчет три пары башмаков, которые он дал своему слуге, и один реал за два кровопускания, когда он был болен.

Дон Кихот, убедившись, что он в самом деле не может шевельнуться, решил прибегнуть к обычному своему средству: припомнить то или иное событие из прочитанного им в своих книгах. Безумие привело ему теперь на память происшествие с Балдовиносом и маркизом Мантуанским, когда Карлото оставил Балдовиноса раненым на горе, – история, хорошо знакомая детям, небезызвестная юношам, которою потешаются старики и даже верят ей, и при всем том не более правдивая, чем чудеса Магомета. Эта-то история и показалась Дон Кихоту как нельзя более подходящей к тому положению, в котором он находился. Итак, он с признаками сильнейшего страдания стал кататься на земле и чуть слышно повторял то, что будто бы говорил раненый рыцарь в лесу:

Таким образом он продолжал декламировать романс до строки:

Но Дон Кихот сказал:

– Подождите вы все. Я приехал тяжелораненый по вине моего коня. Уложите меня в постель и позовите, если это окажется возможным, мудрую Урганду, чтобы она осмотрела мои раны и вылечила их.

– Вот видите ли! – сказала тогда ключница. К несчастью, сердце мое верно подсказало мне, на какую ногу хромает мой господин. Войдите в добрый час, ваша милость, и мы сами, не призывая этой ургады[4], сумеем вылечить вас. Да будут прокляты, говорю я еще раз и еще сто раз, эти рыцарские книги, которые довели вашу милость до такого состояния!

Тотчас же уложили Дон Кихота в постель и, отыскивая раны, не нашли ни одной, а он сказал, что расшибся вследствие жестокого падения вместе с Росинантом, своим конем, сражаясь с десятью великанами, самыми чудовищными и отважными, какие только можно встретить на поверхности земли.

– Та-та-та, – сказал священник, – уже заплясали великаны? Клянусь знамением креста, я всех их сожгу завтра до наступления ночи!

Дон Кихоту стали задавать тысячи вопросов, но он ни на один ничего не ответил, только попросил принести ему поесть и дать ему спать, потому что это наиболее необходимо для него. Так и сделали, и священник подробно расспросил крестьянина, где и как он нашел Дон Кихота. Крестьянин рассказал ему все, а также и нелепости, которые Дон Кихот ему говорил, когда он его нашел и когда он его вез домой. Это еще более утвердило священника в его решении сделать то, что он и сделал на следующий же день, зайдя предварительно за своим другом, цирюльником маэсе Николасом, с которым и отправился в дом к Дон Кихоту.

Между тем Дон Кихот осаждал своими просьбами одного крестьянина, своего соседа, человека почтенного (если так можно назвать того, кто беден), но не блистающего умом. Дон Кихот столько наговорил ему, столько наобещал, так долго и много убеждал его, что бедный крестьянин наконец решился ехать с ним и служить ему в качестве оруженосца. Между прочим, Дон Кихот говорил ему, что ему следовало бы по собственной охоте сопровождать его, так как легко может случиться, что ему встретится такого рода приключение, когда он во мгновение ока приобретет какой-нибудь остров и назначит его там губернатором.