Старый дом весь пропах яблоками. Казалось, этот запах никогда уже не выветрится из его деревянных пор. Яблоки буквально заполонили весь дом. Ими были наполнены все имеющиеся ящики, корзины, старые дырявые ведра; они лежали на подоконниках, под кроватями и просто в углах комнат…
Бабушка варила из яблок варенье в огромном тазу, сушила их, мочила в больших деревянных кадках, – а они все не заканчивались. Их даже становилось больше, так, по крайней мере, казалось.
…Я знаю, сегодня у нас будет много народа.Сегодня мой день рождения. Приедут родители. Папа будет шептать мне на ухо, что очень любит меня и скучает, от горячих маминых слез намокнет моя рубашка, а братишка сунет мне в руку своего любимого солдатика или машинку. Правда, потом он заберет свой подарок, когда будет уезжать…
– … на этом наш выпуск подошел к концу, я желаю всем спокойной ночи!
– Стоп. Конец эфира. Микрофон. Всем спасибо.
– Вика, зайди сейчас ко мне, – крикнул Сыч.
– Борис Борисыч, я тороплюсь. До завтра не подождет? – Виктория поджала губы, как всегда делала, когда что – то шло не так, как она планировала.
– Сейчас ко мне! – Борис Борисыч чуть повысил голос, что было плохим признаком.
В студии наступила тишина, все опустили глаза, стараясь не смотреть в сторону телеведущей. Словно заранее отгораживаясь от нее. Мало ли зачем ее так срочно вызывает хозяин?
«Коллеги!» – фыркнула про себя Вика и, застегнув пуговицу на блузке, заспешила по гулкому пустому коридору.
– Борис Брисыч, ну что так срочно? – Начала она уставшим голосом. – Мы сегодня и так работали в аврале. За пять минут до прямого эфира репортаж сняли. С этой аварией все новости потеряли свою остроту. Разве можно сравнивать: аварию, в которой пострадал известный актер и ограбление старушки в ленинградской области. Ну, зачем ты меня вызывал?
– У тебя что – то случилось? – глядя на красавицу ведущую, спросил шеф, устраивая свое грузное тело в старом продавленном кресле.
Всю мебель в его кабинете недавно заменили новой, модной и неудобной. Свое любимое кресло он отстаивал, как раненый тигр добычу: с рычанием и слезами, поругавшись с дизайнером, которого пригласили специально, чтобы создать новый образ телевизионному каналу.
– Нет! – пожала она плечами. – Все как всегда, без перемен и улучшений.
– Муж?
– Муж заботлив и нежен. Сын послушен и прилежен. Ой, прямо стихами заговорила. А это говорит о чем? О том, что женщина счастлива.
Она сделала на своем лице улыбку, забыв про глаза. Ее потрясающие зеленые глаза остались грустными, с каплями тревоги или испуга. Ну, не любила Вика Козлова делить свои горести с посторонними. Вот радость – пожалуйста, а беды оставляла себе. Так спокойней. А то мало ли, кто захочет поковырять душевные раны.
– Если у тебя все прекрасно, то почему я этого не вижу? Картинка это не показывает, зрители не верят! Ты уже устала быть лицом канала?
Его тихий и вкрадчивый голос совсем не понравился Виктории. Уж, лучше бы он кричал и топал ногами.
– Борис Борисыч, не сердитесь! Завтра я сделаю вам лицо. Ну, и потом, не могу же я нести оптимизм с экрана, читая такие скорбные новости про любимого всеми артиста. Я, можно сказать, пропускаю эту боль через себя. Я, правда, была потрясена этим известием, да все в студии в шоке находились.
– Ну, допустим, сегодня ты была в шоке вместе со всей страной. А вчера, а неделю назад? Я каждый вечер давал тебе еще один шанс, входил в положение, находил оправдания, но и моему терпению пришел конец. Мне не нужна ведущая с постным выражением лица. У нас не такой канал. Ты поняла меня? – он попытался выбраться из обнимавшего его кресла, но это было уже не так просто.
Руки упирались в массивные подлокотники, ноги в модных красных мокасинах, так не идущие к его комичной фигуре, ерзали по скользкому ламинату, а расплывшееся тело оставалось в тисках кресла.
Вика оставалась серьезной, даже не пытаясь улыбнуться. А Борис Борисыч не отрывал от нее своих глаз, увеличенных диоптрией очков в тяжелой оправе. Если бы она сейчас улыбнулась или, еще хуже, засмеялась над его потугами, он бы завтра ее уволил, но, кажется, у нее действительно что – то происходит.