Нью-Йорк, 3 марта 2016 года, 13:00. День стоит холодный, но ясный. Открывается дверь дома Скорсезе, и меня, будто члена семьи, сразу ведут в кухню. Спрашивают, не хочу ли выпить кофе. Хорошего, итальянского. Отличная идея, тем более я подмерз. Приехал на встречу раньше времени и решил прогуляться по кварталу. Так что от предложения выпить кофе, к тому же итальянского, не откажусь. В гостиной меня встречает Хелен, жена Мартина. Я чувствую себя как дома.
Мы сидим на диване и долго разговариваем. Наконец появляется Мартин – быстрый шаг, приветливая улыбка. Беседа сразу переключается на наши общие итальянские корни. В некотором роде мы с ним земляки. Он уже знает, что я сицилиец, родом из Мессины. А Мартин, оказывается, из коммуны Полицци-Дженероза, что на полпути между Мессиной и Палермо. Точнее, там родился и жил его дед, однако Скорсезе именно эти места считает родными. А еще Полицци-Дженероза подарила миру таких известных людей, как мыслитель, литератор и политик Джузеппе Антонио Боргезе, а также кардинал Мариано Рамполла дель Тиндаро, государственный секретарь при папе римском Льве XIII, едва и сам не занявший этот пост.
Однако беседа наша вовсе не о них, а о том, как прошло детство Мартина, внука иммигрантов, в Нью-Йорке, о том, как он был служкой в церкви. Отсюда и проистекает типичная для его творчества смесь: кровные узы, насилие, святость. Богослужения казались прекрасными, церковные обряды – полными драматизма. Воспоминания эти сливаются с воспоминаниями мальчишки, который бессознательно прокладывает дорогу к своей первой съемочной площадке: своим воображением, своими мечтами и кошмарами, в которых полно как гангстеров, так и священников.
«В детстве мне очень повезло, жизнь свела меня с выдающимся священником, падре Принчипе. Я многому у него научился, в том числе проявлять милосердие к самому себе и к другим», – рассказывает Мартин. Возможно, во время нашей беседы он как раз представляет на моем месте падре Принчипе, тоже сицилийца. И тогда я понимаю, что для него религия связана не с ангелами, а с людьми.
«Благословение на территории дьявола» – этим выражением Фланнери О’Коннор[1], на мой взгляд, можно описать все творчество Скорсезе. Как-то он сказал мне, что его поразили такие строки из книги Мэрилин Робинсон [2]Absence of Mind: «Мы гениальны в своей созидательности и столь же гениальны в своей разрушительности». В результате человек становится необъяснимым в том смысле, что его нельзя разложить на отдельные разъяснения: это и есть «самая поразительная тайна нашего простого существования, нашей жизни и смерти». Мартин, как мне кажется, видит большую разницу между загадкой и тайной, ведь в случае тайны на вопрос нет исчерпывающего ответа. К тому же тайны не всегда превращаются в загадки.
Когда Мартин, будучи служкой, выходил из церкви на улицу, то всякий раз задавался вопросом: «Почему жизнь идет вперед, будто ничего не произошло? Почему ничего не изменилось? Почему никто не взволнован Телом и Кровью Христа?»
Почему тайна смерти и воскрешения никак не меняет мир? Вопрос острый, глубокий. Как Скорсезе удалось пронести его сквозь десятки лет своей жизни? Безусловно, благодаря кинематографу: от «Бешеного быка» до «Молчания»[3], между которыми было еще и «Последнее искушение Христа». Ради последнего он побывал в Иерусалиме. «Меня привезли к храму Гроба Господня», – рассказывает Мартин, добавляя, что преклонил колени у гроба Христа и произнес молитву, однако ничего не почувствовал. Само место, впрочем, произвело на него сильное впечатление. А потом, когда он вновь поднялся на борт одномоторного самолета… «Меня вдруг переполнило любовью…» Вот и ответ на тот самый вопрос: «Что-то все-таки изменилось». От Скорсезе я выхожу в половине четвертого, и на улице уже не так холодно. Домой иду пешком через Центральный парк.