«Когда сойдемся, как борцы…»
Когда сойдемся, как борцы,
Опять равны, но в новом весе, —
Где электронные часы
Уйдут вперед веков на десять,
И зыркнет призмой старый дом,
И полушария колена
Колумб обшарит за углом
В кинотеатрике «Победа»,
И расколоченный арбуз
Блеснет, как женщина, ломтями,
И ящик пива на горбу
Студент в компанию потянет,
И Круглым Рынком просклизнет
Милиция, как заводная,
И мать честная заорет
На перекрестке: «мать честная!»,
Там, где нетрудно подстеречь
И вырвать утлое признанье.
Когда не станет этих встреч
От невозможности узнанья,
От неподвижности души
В подарочной обертке воли,
Тогда – зачем тогда и жить?
Злопамятью об этой боли?
Когда сойдемся, как слова
В строке, как тяжкие спондеи,
Произносимые едва
Усильем от ушей до шеи…
«Ты – говорят, и допускаю…»
Ты – говорят, и допускаю —
Переменилась. Опускаю
Подсказку зеркала. Подставь
Меня на место адресата —
И та же дальняя досада
Охватит автора. – Оставь. —
Ты – говорят, и понимаю —
Живешь теперь глухонемая
В колонии глухонемых.
Порой я слышу ваши руки,
Но не обучен их науке
И не желаю слушать их.
Мне не хватает разговора
С тобой – и важного, и вздора, —
Мне голоса недостает.
Ты собеседницей осталась
Хотя б затем, что не осталась
Дослушать. Славлю твой уход.
Во что мне стала эта слава —
О том ни слова. Эта лава,
Отрава, холод и халва.
Я славлю скальпель без наркоза