Читатель предупрежден

Линкольнз-Инн-Филдс, Соун-стрит, 81

26 апреля 1938

Мой дорогой Сандерс!

Чем ты собираешься заняться в эти выходные, 30-го числа? Надеюсь, мне удастся уговорить тебя отложить все дела. Нам очень хотелось бы видеть тебя в Форвейзе. Не мог бы ты заодно привезти с собой Генри Мерривейла?

Как тебе, возможно, известно, Форвейз принадлежит Сэму и Мине Констебль. Сэм приходится мне дальним родственником, а о Мине ты просто не мог не слышать. Они просили передать вам обоим свое самое настойчивое приглашение. Все дело в том, что Мина нашла телепата.

Клянусь честью, это не розыгрыш и не шутка. И пусть мои слова не смущают твою ученую душу. Речь не идет о каком-нибудь фокуснике из мюзик-холла. Кажется, он занимается исследованиями. На шарлатана не похож, во всяком случае, я с моим слабым умом не обнаружил в его действиях никакого подвоха. Очень скромный малый, никакой напыщенности и помпезности. Но он, кажется, в самом деле умеет читать мысли, да так, что волосы на голове становятся дыбом! И у него есть теория, будто мысль – это физическая сила, которую можно использовать в качестве оружия.

Гостей будет немного: только Сэм и Мина, наш приятель-телепат – его фамилия Пенник, и я. А еще Хилари Кин – новенькая у нас в компании и моя хорошая подруга, так что без глупостей, ясно?

Ну как, мне удалось тебя заинтриговать? Встречаемся в пятницу, 29-го. Где-то в 5:30 вечера от Чаринг-Кросс отходит поезд до Камбердина. На станции тебя будет ждать автомобиль. Напиши, если сможешь приехать.

Всегда твой,

Лоуренс Чейз.

P. S. Твоя прекрасная дама Марсия Блайстон все еще в кругосветном круизе с родителями? Слышал, между вами не все гладко. Надеюсь, ничего серьезного не произошло?

Институт Харриса, Блумсбери-стрит, Центральный Лондон

27 апреля 1938

Мой дорогой Чейз!

С радостью присоединюсь к вам в пятницу, но, боюсь, Г. М. приехать не сможет. Он вынужден отправиться на север по делам. Впрочем, ваш телепат его заинтересовал, и он обещал заглянуть к вам в воскресенье, если будет не слишком поздно.

Я воздержусь от суждений, пока не услышу всех доказательств, замечу только, что если ты правильно передал его слова, то с научной точки зрения этот твой телепат несет первостатейную чепуху.

Передай мою искреннюю благодарность мистеру и миссис Констебль. Поезд до Камбердина отходит от станции Чаринг-Кросс в 5:20.

Всегда твой,

Джон Сандерс.

P. S. Не понял твоего замечания про «глупости». И про «не все гладко». Да, Марсия все еще в круизе. В последний раз она писала мне из Гонолулу. Оттуда они отправились на Ямайку и домой вернутся в июне.

В пятницу днем, 29 апреля, доктор Джон Сандерс отправился в Суррей на поезде, который ему порекомендовали в письме.

Он не имел ни малейшего представления о том, что станет свидетелем преступления, от обстоятельств которого волосы у юристов стали бы белыми, как парик, и которое создаст небывалый прецедент, способный огорчить не только представителей закона, но и докторов. Тем не менее на душе у Сандерса было неспокойно. И даже чудесный весенний день с легким ветерком и ясным безоблачным небом не мог развеять его тревогу. Поезд оказался переполнен, так что Сандерсу даже не удалось вытащить из кармана письмо и снова изучить его с такой же дотошностью, с которой он изучал через микроскоп опытные образцы.

Разумеется, никаких причин для беспокойства не было. Марсия Блайстон по-прежнему оставалась его невестой, пускай в тот момент она и находилась в шести тысячах миль от него, где-то в Гонолулу. В кругосветный круиз ее семье пришлось отправиться из-за небольшого скандала, связанного с убийством Хэя. Ее отец так некстати оказался втянутым в этот скандал. Она не очень-то хотела уезжать, – впрочем, Сандерс не винил Марсию за чувство приятного предвкушения, которое вызывала у нее предстоящая поездка. И она часто писала ему. Письма были очень подробными, иногда веселыми, причем, как ему казалось, даже слишком веселыми. Он предпочел бы получать от своей невесты более сентиментальные или даже страстные послания. Но однажды в Греции Марсию внезапно охватило сентиментальное настроение, и Сандерс получил именно такое письмо, после чего несколько дней ходил с мечтательным видом.