Казалось, что лежащий на столе мобильник специально выбрал для звонка эту минуту, когда в комнате на втором этаже дачного дома зависла тишина.
Еще недавно Максим возбужденно шутил, подливал в бокалы вино, произносил тосты о красоте сидящей напротив него Кати, вспоминал их давнюю любовь, удивлялся их тогдашней глупости, разлучившей их на долгие годы.
Потом… Что было потом? Да, он в первый раз спросил её о том, что в анкетах называется семейным положением. Катя ответила так как он и предполагал: «Есть муж. Есть сын…» Всё нормально. А как ещё могла ответить тридцатилетняя женщина? Да ещё такая красивая… Максим убеждал себя, что другого ответа он и не ждал. Но врать себе не получалось. Ждал! Ему хотелось от неё томного вздоха и признания: «Я до сих пор одна. Было много предложений, но после тебя мне никто не нужен…»
Катя вглядывалась в его глаза. Ей казалось, что Максим всё понял, но она ошиблась.
Глядя Максиму в глаза, Катя произнесла фразу, которую в последние дни повторяла сотни раз. Эти слова ей очень не нравились. Они отдавали дешевым мексиканским сериалом, но других она придумать не могла.
– Ты всё правильно понял, Максим. У меня есть ребёнок, который очень похож на тебя… Это твой сын… Ему десять лет.
В комнате повисла тишина, которой и воспользовался мобильник Максима. Он добросовестно прозвенел мелодию о Венском лесе. Помолчал и, обиженный невниманием запищал старый австрийский вальс снова… Когда трели Штрауса зазвучали в третий раз, Максим понял что мобильник в некотором смысле спасает его от идиотского положения. После десяти секунд молчания изображать бурную радость было уже поздно. Предлагать девушке сделать аборт тоже поздно…
Максим взял трубку, из которой послышался незнакомый голос:
– Меня за вами прислали, Максим Петрович. Вам срочно в офис надо вернуться.
– Вы кто?
– Сидоров я. Из охраны. Новенький я.
– Вы где?
– Да здесь я рядышком. У ворот вашей дачи.
– Что случилось?
– Сплошной кошмар! После банкета кто-то в ваш кабинет забрался. Сейф пытались вскрыть… Ужас! Меня за вами ваш зам прислал, Забровский Игорь Игоревич.
– Сейф не вскрыли?
– Нет. Охрана спугнула…Сейф почти целый. Дырок только много.
Они его газовой сваркой пытались… Замок опять же покорёжили. И горелым изнутри тянет. Но, я думаю, вскрыть не смогли… Хотя, может и вскрыли.
– С тобой, Сидоров, всё ясно… Жди внизу. Сейчас спущусь.
Максим виновато посмотрел на Катю и вдруг понял, что она не такая как все другие. Вернее он смотрит на неё не так, как на других. Все остальные отличались лишь степенью знакомства: незнакомки, мимолётные знакомые, очень близко знакомые… Только что Катя была одной из них. И вдруг всё перепуталось. Все его знакомки-незнакомки затуманились, отошли на десятый план и их заслонила одна Катя, одна единственная… Нет, оно и на самом деле так. Насколько Максим понимал в этих делах, только Катя могла произнести: «Я мать твоего ребёнка…» Не будущего ребенка, не младенца запеленатого, а десятилетнего пацана…
Дрожащим голосом Максим попросил:
– Только не уезжай, Катюша. Я через час вернусь. Гнать буду но вернусь через час… Ты позвони своим. Соври что-нибудь. Только не уезжай.
– Некому мне врать, Макс. Я девушка свободная. Сын наш в Крыму. Муж у своей мамы ночует… Он, можно сказать, уже бывший муж. Развожусь я со Щепкиным.
– Щепкин? Витька? Как это так получилось?
– Элементарно, Макс! Одиннадцать лет назад ты исчез, а он оказался рядом… Подполковник милиции… Забудем о нём. Псих он и сволочь… Ты, Максим, назад будешь ехать, так не гони. Никуда я не денусь. Приберу пока, кровать постелю. Где у нас спальня?
Последние слова добили Максима окончательно. Он почувствовал, что не сможет произнести и двух слов. Ответом на последний вопрос Кати был жест. Максим застыл в позе памятника, указывающего путь в светлое будущее.
Катя расхохоталась, подскочила, поцеловала, развернула Максима лицом к лестнице и шлёпнула по заду.
– Беги, любимый … Я буду ждать тебя.
Скатившись с лестницы, Максим пробежал через холл и остановился перед входной дверью. Она была не заперта. Более того – она была приоткрыта… Странно!