Владимир проснулся рано. Остатки сна, медленно кружась, оседали в его сознании подобно осенним листьям. И как из опавших осенних листьев из них вдруг сложился рисунок, пробуждающий предчувствие необычного.
Июльские рассветы в этих краях были ранними, долгими и прохладными. Дорога к лесу пересекалась тихой прозрачной речкой. Со стороны деревни ее берег был захламлен кучами бытовых отходов, следами костров и остатками пикников. Вокруг этих остатков сонно бродили облезлые бездомные собаки. У всех у них были умные и унылые морды. Они смирились с непривлекательностью своего внешнего облика и не обольщали себя надеждой обрести доброго хозяина. От вида этих отбросов самодостаточной жизни предчувствие необычного улетучилось. Но память о нем осталась.
Когда Владимир перешел узкий мостик и по тропинке в густой и высокой траве вошел в лес, он вновь ощутил ту странность восприятий, которая была навеяна воспоминаниями сна. В этом сне он был в ином мире. Там все было не так, как в обычной жизни. А то, о чем говорил ему там огромный фиолетовый кот, казалось полнейшей глупостью.
Владимир раздвинул палкой траву под старой березой и увидел красную шляпку молоденького гриба. Нагнувшись к нему, он увидел рядом и другие. Грибная вылазка удалась! Корзина стала наполняться. Переходя от одного гриба к другому, Владимир сошел в овраг и очутился в полосе фиолетового тумана. Вот там, в тумане он вдруг и столкнулся с тем, о чем говорил ему кот! Когда Владимир спустился на самое дно глубокого оврага, он понял, что грибов там быть не может, и что ему нужно выбираться наверх. Владимир заметил у себя под ногами узенькую тропинку. Он решил, что она выведет его из оврага, и торопливо зашагал по ней в загадочный белый туман со странным фиолетовым свечением. С каждым шагом туман сгущался. Владимир уже не различал не только тропу под ногами, но и самих ног. Он остановился, осматриваясь. В это мгновение кто-то невидимый положил ему на плечи тяжелые ладони и тихо произнес густым басом:
– О чем задумался, Ратибор?
Ратибор? Фиолетовый туман вдруг исчез, и Ратибор увидел перед собой своего воеводу.
– Сам не пойму, дядя, – озадаченно ответил ратник. – Будто пригрезилось что-то: диковинная деревня, собаки, грибы в лесу…
– У меня так тоже бывало, – сочувственно вздохнул воевода. – Давно, в молодости.
***
Семеро витязей в полном боевом облачении собрались у ночного костра. Они ждали воеводу. Тот пришел лишь на исходе ночи в сопровождении убогого старца. Старец заговорил первым, и голос его был слаб, а взгляд печален и кроток. Однако смысл его речи был так велик, что не только витязи и воевода вслушивались в каждое слово, но и все пространство вокруг зачарованно внимало ему. И небо, и земля, и лес, и сама эта ночь – все стало сказочно преображаться от удивительных слов. Все замерло в ожидании чуда. То, что случилось потом, было за пределами понимания. Кто присутствовал там, отказывались верить своим глазам. Кто участвовал в этом, отказывались верить воспоминаниям. И поэтому никто даже не пытался рассказывать это другим. Лишь огромный фиолетовый кот поведал людям о чуде, которому нет объяснения у человеческого ума.
По повелению старца витязи оседлали своих коней и стали медленно кружиться на них вокруг жарко пылающего костра. Старец же приблизился к костру, оказавшись в кольце конного хоровода. Он доставал из своей сумы щепотки сухих трав и швырял их в огонь, приговаривая что-то на непонятном языке. Голос старца окреп, взгляд наполнился силой. Костер окутался желтым дымом, в котором стали невидимыми и старец, и конные витязи.
И все содрогнулось вокруг: и небо, и земля, и лес, и ночь.
И тогда вдруг рассеялся дым. И не стало уже костра. Но предрассветно просветлел небосвод, и в этом неверном свете открылось чудо великое и ужасное: на месте, где бушевало пламя костра, вскинув руки к небу, стоял старец. А вокруг него вместо семерых конных витязей тяжелой и грозной поступью, сотрясая землю, кружился семиголовый огнедышащий дракон.